Тень шпаги
Шрифт:
Был вечер.
— А разве гвардия не считает иначе? — вкрадчиво поинтересовался король.
— Гвардия предана вашему величеству! — горячо заверил маршал. — А что касается отдельных личностей… я убил на дуэли двоих, осмелившихся в шутку намекнуть мне на такое. Больше никто не намекал.
«Не намекал… или не осмелился намекнуть? — тотчас подумалось королю. — Сомнительное удовольствие — намекать на то, за что двое „шутников“ уже заплатили жизнью… но это не значит, что тот, кто не намекал, ни о чем подобном не думал. Нет. Не значит».
—
— Это я так сказал, что из — за женщин, — ответил маршал. — Мне не хотелось позорить славные семьи этих дураков… У них ведь остались родные… к чему пятнать подозрением в измене доброе имя старого рода из — за парочки зарвавшихся остолопов?
— Мысль, достойная мудрого государя, — лукаво сказал его величество Эттон. — Быть может, все — таки?
— Нет! — решительно выдохнул маршал. — Никогда!!!
Вечер становился ночью, и звезды, заглядывающие в окно, изумленно смотрели на то, что поначалу казалось им зеркалом. Вот только откуда в зеркале шпага? А шпага, лишенная тени, дерзко подмигивала им в ответ. Сами, мол, догадывайтесь! Здесь вам никто подсказывать не собирается!
Ни шпаге, ни звездам и дела не было до тех двоих, что негромко переговаривались в соседней комнате.
— Ваше величество, — сказал тем временем маршал, твердо вознамерившись отговорить короля от пагубной идеи — хотя бы и устыдив, если иначе не получится, — я всегда был верен своему королю и своему долгу и своей ноши на ваши плечи не перекладывал. Так неужели король окажется не верен своему долгу и своему полководцу, пожелав перевалить на мою голову тяжесть короны?
Его величество был потрясен не меньше, чем маршал, когда тому предложили корону.
Что ж это выходит? Они в самом деле не собирался…
И он прав больше, чем полагает, — потому что король не верен своему полководцу… только иначе, нежели ему думается…
— Ваше величество, вернемся лучше к первой части нашей беседы, — попросил маршал. — Когда мне следует выступить в поход?
«Никогда, придурок!» — хотелось закричать королю.
«Маршал — мое оружие! — плясали в его голове сумбурные мысли. — Такое прекрасное оружие! Никогда не умышлявшее против меня! Так неужто я позволю его уничтожить?! Позволю?»
Маршал и в самом деле не намеревался влезать на его место. Вот сейчас его величество чувствовал это всеми фибрами души. Не намеревался. А как же тогда господа гвардейцы? Все эти шепотки, разговорчики по темным углам? А никак. Мало ли о чем они там себе шептались? Мало ли чего хотели? А вот господин маршал не хочет! И одно — единственное маршальское «нет» пересиливает все их натужные «да». Просто потому что он — это он.
«Но если он когда — нибудь захочет…»
«Но он же не хочет…»
«Это сейчас не хочет, а вдруг потом все — таки…»
«А может, он просто — напросто лжет? Решил, что я ему проверку устраиваю — согласится,
Его величество знал, что это не так. Что маршал Эрдан говорит чистую правду. Он и впрямь никогда не метил на место короля. Это гвардейцы его ненаглядные спали и во сне его королем видели. Но — не он.
И все же…
Слишком поздно что — то менять. Маховик заговора уже раскручен, а то, что на сей раз заговор возглавляет сам король, только усугубляет дело. И даже королю не остановить уже пущенные в ход рычаги, это все равно что попытаться голыми руками удержать ринувшуюся с гор лавину. Королем для этого быть так же недостаточно, как и любым другим смертным.
Поздно. Увы, слишком поздно.
«Я погублю ни в чем не повинного, верного мне подданного, гениального полководца, который принес бы мне победу в любой войне, — с безжалостной ясностью понял он. — Погублю. У меня нет другого выхода. Если я попытаюсь задержать эту лавину, она может погрести меня под собой. А я должен жить. Ради государства и своего искусства».
Король с сожалением поглядел на маршала.
«Отменить все! Остановить! Ничего, выкрутимся как — нибудь!»
«Он ведь тогда не из презрения меня спасал, а из великого почтения! А я его…»
«Рассказать ему все… он поймет! Картины показать. Быть того не может, чтоб ему не понравилось!»
«С его помощью я не только Ирнийское королевство завоюю… Да вместе мы…»
— Так когда мне следует выступать в поход, ваше величество? — повторил маршал Эрдан.
«Ну же! Наберись мужества и скажи ему все! Скажи и проси прощения, невзирая на свое королевское достоинство! Он поймет. Он простит. Он…»
— Выступать? Завтра, маршал, — сами собой выговорили губы короля. — Завтра. Под покровом ночи. И, разумеется, в полной тайне. А обо всем остальном, что я вам говорил… забудьте, маршал. Это была минута слабости, не более…
— Слушаюсь, ваше величество! — радостно заявил маршал, его глаза вспыхнули веселым огнем. — Мы им покажем, клянусь честью! Феранна распахнет передо мной ворота!
Маршал Эрдан поклонился и вышел. А его величество долго еще смотрел вослед воину, которого он только что обрек на смерть. Которого он предал. Предал в награду за верность.
Будь оно все проклято, но разве был выход?!
«Если б не наемники… проклятые наемники с единственным приказом — убивать, уничтожать все живое… Если б не наемники, тайно перенесенные магами на территорию Ирнии, спрятанные там до времени в заброшенных гномьих городах, в лесах и на болотах… ждущие условного сигнала мерзавцы… Если они не дождутся сигнала, они могут начать убивать и по собственному почину. Вернуть их обратно? Да? А потом что с ними делать? Заплатить и отпустить? И молиться, чтоб все они держали языки за зубами? Все — все?! Если их всех вернуть, придется убивать их здесь, — обреченно понял король. — Всех. А это же столько народу!»