Тень скорби
Шрифт:
Что происходит: воображаемый мир летит вперед с такой скоростью, что и за целый день не успеешь все записать. (Или все представить? Нет, на это почему-то всегда хватает времени.) Что касается книжечек, они бы заполняли полку за полкой, если бы были настоящими, вернее, настоящих размеров. Ибо все остальное подлинно: малюсенькие стежки переплета, особый, скрупулезный почерк, который по задумке должен выглядеть, как печатный шрифт. Но настоящие книги для всех, тогда как эти — личные. Они создают, учреждают и разграничивают мир, который является самодовлеющим. Попытка чужого человека войти в него показалась бы захватнической, а быть может, и
Милости просим, трижды милости просим в Великий Стеклянный город!
Изумительно статный мужчина — точеный орлиный профиль, невиданная узость талии и широта груди — с непревзойденным изяществом отвешивает вам поклон.
— Имеем ли мы честь обращаться к герцогу Веллингтону?
— Простительное заблуждение, — отвечает незнакомец, изогнув в холодной улыбке уголки чувственных, слегка сардонических губ. — Когда-то, на более ранней стадии своего существования, я был герцогом. А теперь я, по большому счету, его воображаемый сын: Артур Уэлсли, к вашим услугам. Видите ли, это дает мне большую свободу действий.
Он снова кланяется; а когда выпрямляется, под красивым лицом открывается — на краткий миг вспыхивает под кожей, так сказать, — круглое, лишенное выражения лицо игрушечного солдатика. Уэлсли замечает вашу тревогу и успокаивающе говорит:
— Ах да, это тоже часть моей родословной. Не беспокойтесь, это с каждым днем уменьшается. Во мне, по крайней мере. Не могу отвечать за остальных.
Он ведет вас по украшенной колоннадой аллее к подножию широкой лестницы. Кажется, что та врезана в мраморную гору и восходит к голубому забытью. Вы замечаете, что в поступи бравого солдата проскальзывает что-то от шаткой неуклюжести деревянного существа. Вы спрашиваете:
— Остальные? Они здесь?
— Сейчас нет. Возможно, мы их увидим. В зависимости от того, как сложатся обстоятельства.
— Какие обстоятельства?
— О, разные. Ход событий на войнах Ашанти, например.
Смена ракурса превращает лестницу в окруженную стеной и обрамленную пальмовыми деревьями террасу с видом на море; до вас доносится внезапное дуновение приторного тропического ветерка.
— Значит, — говорите вы, — мы в Африке?
— На западном побережье. Хотя рельеф и климат более разнообразны, чем вы могли ожидать. Это также зависит от исхода недавнего мятежа…
Краем глаза вы замечаете, как рушится и тает в воздухе дворец, потом заново возводится, а когда вашим вниманием снова завладевает Уэлсли, на нем еще более роскошная форма, а вокруг его серых глаз появляются глубокие морщины проницательности, даже расчетливости и… восстановления. Но прежде всего, это зависит от Гениев.
— Кто они такие? — спрашиваете вы.
Кажется,
— Гении — это те, кто властвует над всем.
— Как боги?
— Как боги, но существуют важные отличия. Очень далекие, они в то же время чудесным образом находятся совсем близко. Мы чувствуем, что они с нами, в наших сердцах. Поистине, иногда мы чувствуем — в данном случае, думаю, я отвечаю и за трех остальных, — что Гении являются нами. Четыре основателя четырех королевств: Веллингтонсленда, Сникисленда, Пэррисленда и Розесленда. Каждый из нас отделил свое королевство и столицу нарек Стеклянным городом, и теперь мы Конфедерация, а перед вами ее столица — Великий Стеклянный город.
За считанные секунды на ваших глазах вырастает грандиозный приемный зал: его белые мраморные стены завешены богатыми гобеленами, пол выложен мозаикой из сапфиров и аметистов. В следующий миг Уэлсли уже ведет вас к закрытому драпировками алькову, и по его короткому знаку высокомерного повеления тяжелые занавеси из золотого атласа гостеприимно распахиваются. Вы стоите на балконе, взирая на город сверху; у ваших ног вся вавилонская роскошь каменных храмов, высоких и отвесных, как скалы, зиккуратов и обелисков, террас и лестниц, улиц для процессий, настолько широких, что по ним могла бы маршировать целая армия, золоченых цитаделей и парящих башенок, исчезающих в чудесном пологе облаков.
— Великолепный вид, не так ли? И в то же время вы понимаете, что ничего этого не могло бы возникнуть без воздействия Гениев. Нет, нет, мы никогда их не видели; но они общаются с нами различными способами. Стеклянный город, например, нужно переименовать в Вердополис согласно указу Гения Брэнии, который вступает на новую стезю мудрости и постигает тайны древнего языка.
— Брэнии, — говорите вы, — да, понимаю. А проявляют ли Гении равный интерес ко всем королевствам?
— Их влияние простирается на всех нас, — отвечает Уэлсли, поворачиваясь и отворяя дверь, ведущую на улицу, где элегантные экипажи пролетают мимо магазинов с окнами-эркерами — магазинов канцелярских товаров, ювелирных, книжных, магазинов игрушек, — хотя у каждого есть своя провинция. О Брэнии мы вспоминаем в нашей самой сокровенной… Как же мне ее назвать? Повести? Легенде? Он поднял нас из хаоса и перенес сквозь сферы небесные на суд своим сестрам-Гениям — Талии, Эмии и Эннии, которые были облачены в мистические белые одеяния. Сделав свой священный выбор, они даровали нам жизнь.
— Талии — это Шарлотта? — спрашиваете вы.
— Я слышал это имя в связи с ней. Она — властвующий дух моего королевства. Она величественна, но берегитесь, ибо от нее ничего не скроешь: она читает самое ваше сердце. О, на вашем месте я не подходил бы так близко к этим решеткам. Береженого Бог бережет. Оттуда исходит нездоровый воздух. Это темницы.
— Чьи темницы?
— Трудно сказать: их можно встретить повсюду в Вердополитанской конфедерации. Известно только, что там происходят чудовищные вещи.