Тень Сталина
Шрифт:
– Понял, Коба.
– Вот и соответствуй своему положению, товарищ член ЦК партии, товарищ министр СССР. И не завидуй товарищу Андрееву! Он не просто так здесь сидит, а делает очень нужное для всей страны дело. Скоро все узнаете.
Я сидел в комнате отдыха и перебирал в мыслях события последних лет. Митя и Оля ездят вместе с мамой в 54-ю школу, в Москву. Рита стала министром культуры СССР, очень много работает, ездит по всей стране, но успевает быть хорошей матерью и хорошей женой. У Сергея идёт война, наши миры оказались не связаны между собой. Изменения у нас не вызывают ответных изменений в их времени. Связи с ним уже несколько месяцев нет. Перед войной, из-за ухудшения внешнеполитической обстановки, Сергей попросил меня взять отпуск и передал большой объём информации по различным
– Андрей Дмитриевич! Время!
– Риты нет?
– Нет ещё, и дети ещё в дороге.
– Ладно, поехали!
На Байконуре жарко, заканчивается заправка окислителя. От высокой, в тридцать восемь метров, ракеты идут испарения. Отходит заправочная мачта, дают тридцатиминутную готовность. Идёт проверка систем. Это – боевая ракета. Четыре дивизии таких ракет уже развёрнуты на территории СССР. Но на этой стоят форсированные двигатели, а вместо боеголовки – спутник-ретранслятор. Королёв у радиостанции постоянно отдаёт команды и принимает ответы стартовой команды. Фон Браун стоит возле перископа, периодически заглядывает в него. Лицо побелевшее, напряжённое, взял микрофон рации, запросил погоду. Метеорологи недавно запустили воздушный шар.
– Минутная готовность! Ключ на старт!
– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Пуск!
Смотрю в зенитный перископ: из-под ракеты вырывается пламя, стоит на месте, отходит мачта: ракета «встала» и пошла! Пошла! Пошла…
– Десять секунд, полёт нормальный, параметры в норме.
– Сто секунд, проходим зону возможных автоколебаний. Есть колебания, затухают! Полёт нормальный!
– Есть отделение первой ступени, полёт нормальный!
Королёв поворачивается ко мне:
– Сейчас самое сложное!
В бункере тишина полнейшая, только звуки из радиостанции из центра телеметрии.
– Остановка двигателей второй ступени, пиропатрон разделения сработал штатно.
– Есть давление в двигателях третьей ступени, есть зажигание. Полет нормальный.
– Есть сброс обтекателей третьей ступени.
– Триста четырнадцатая секунда. Есть штатная остановка двигателя. Есть срабатывание пиропатрона. Спутник на орбите! Есть сигнал со спутника!
Из динамиков послышалось: бип-бип-бип…
Снимаю ВЧ-связь и докладываю Сталину:
– Товарищ Сталин! Первый в мире искусственный спутник Земли на орбите!
– Передайте мои поздравления товарищам Королёву и Брауну. Они оба представлены к званиям Героев Социалистического Труда и к Сталинской премии этого года.
Я не успел дослушать до конца Сталина, как из микрофонов донеслось:
«Внимание, внимание! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаём важное сообщение Правительства СССР! ТАСС уполномочен заявить: сегодня в 11 часов 12 минут московского времени в Советском Союзе был произведён успешный запуск первого в мире искусственного спутника Земли. Поздравляем всё человечество с началом космической эры! Началось освоение околоземного космического пространства. Весь мир может прослушать позывные первого советского спутника Земли на двух частотах 20,005 и 40,002 мегагерц…»
Кто-то,
– Сергей Павлович, говори!
– Нет, пусть он говорит! – Королёв показал на меня. – Он руководитель проекта, меня к нему в наручниках привезли.
– Нет, Сергей Павлович, говорить будешь ты. Ты – генеральный конструктор, это – твой успех! Говори!
– Друзья! Что могу сказать… У нас получилось! Всё прошло штатно. Отклонения – меньше полсекунды. Я не зря вспомнил 1941 год. Меня прямо из камеры, не сказав ни слова, привезли в Академию Жуковского к какому-то мальчишке в генеральской форме. И он прямо в лоб мне заявил: «Принято решение о начале разработки нового оружия, атомного. Нужны средства его доставки. Авиационные я взял на себя и буду курировать разработку нового тяжёлого бомбардировщика, а ракетные средства поручаю вам. По сути вам предстоит создать новую отрасль промышленности, товарищ Королёв». Прошло девять лет, и мы запустили первый спутник. За успех нашего, совсем не бесполезного дела! И за вас, Андрей Дмитриевич. За то, что пас нас всё это время, за то, что никому не давал сунуться сюда, за то, что Вернера и Вальтера сюда приволок. Вы – отличный руководитель!
– Через полтора месяца посмотрим!
Все засмеялись и дружно чокнулись. Браун и Тиль не отставали. Они уже вошли в дружный коллектив и обрусели. Я им сообщил о просьбе Германии войти в состав СССР.
– А мы оба уже граждане СССР, но это хорошо, можно будет на родину съездить, – ответил Вальтер.
– Когда это произойдёт? – спросил фон Браун.
– Точно сказать не могу, в следующем году, наверное, сейчас подсчитываем, во сколько это выльется дополнительно, и надо подготовить к этому наших союзников. Хотя о проведении референдума на эту тему они знают. Пока никаких возражений не было. Только американцы против.
– Америке это совсем не выгодно. А что у них в этом вопросе?
– По сообщениям Судоплатова, в конце 1945 года в NACA – National Advisory Committee for Aeronautics – создана Секция управляемых ракет (MRS NACA). В качестве двигателя используют импульсно-воздушные прямоточные двигатели. Скорость – около 550 километров в час. Прямое управление отсутствует. Работает либо на прием сигналов широковещательной радиостанции, либо по площадям. Точность – плюс-минус четыре-пять километров.
– То есть они начали с нашей ФАУ-1?
– Нет, сами додумались до этого. Но на вооружение у них пока ничего не принято. Сообщений об успехах пока нет. Не совсем понятно, ведутся какие-либо работы или нет. Их подтолкнула ракета Челомея – Х-10, которую мы применили по аргентинским судам. Но ситуация с экономикой у них выровнялась, поэтому скорее всего какие-то работы ведутся. Посмотрим, как они среагируют на этот старт и будущие испытания.
Через полтора месяца мы провели успешное испытание термоядерной боеголовки в космосе над Тихим океаном. Мощность оценили в полторы мегатонны тротилового эквивалента. Пуск ещё одной ракеты и проведённая телеметрия спускаемой части боеголовки показали исполнение всех команд и сохранение температурного режима в пределах нормы. Отклонение составило пятнадцать километров, что было признано удовлетворительным для стратегических ракет. Было предложено начать разработки по повышению точности, а конструкторам самой боеголовки поставлена задача снизить вес устройства. Немедленно после объявления об испытаниях в Москву прилетел Черчилль. И главный вопрос, который его интересовал, был, естественно, об атомном оружии. Слукавить у него не получилось, мы знали, что Англия ещё в сорок четвертом году начала исследования в этой области, но испытанное ими ядерное устройство было нетранспортабельным. Их учёные доказали, что осуществить взрыв возможно, но добиться уменьшения веса им пока не удалось.