Тень твоего поцелуя
Шрифт:
Пиппа дернула за рукоятку, и средняя доска взлетела вверх. Маленькая лодка прошла через отверстие в рифах гладко, как по маслу, и через минуту уже подпрыгивала на мирных водах маленькой бухточки.
Лайонел удовлетворенно улыбнулся и направил лодку к берегу.
– Добро пожаловать в Финистср.
– Просто чудо, – выдохнула Пиппа, оглядываясь. Риф, казалось, закрылся за ними.
Лайонел выпрыгнул на берег, с помощью Робина вытащил лодку и протянул руки Пиппе.
– Ну
Она позволила ему поднять ее и поставить на мокрый песок. Робин перенес Луизу, и все четверо уставились на возвышавшуюся над ними скалу.
Лайонел опустил мачту и оттащил шлюпку подальше от прибоя.
– Ты оставишь ее тут? – спросила Пиппа.
– Она понадобится мне завтра днем, чтобы вернуться на «Морскую грезу».
Вот и сказано все. Завтра он уедет. Слишком скоро. Она не думала, что это будет так скоро.
– Разумеется, – пробормотала Пиппа. – Как же мы поднимемся на скалу?
Лайонелу хотелось схватить ее в объятия, расцеловать, развеять унылое смирение во взгляде.
Невозможно.
Они намеренно не толковали о будущем эти три последних идиллических дня. Это еще предстоит сделать, но не на людях. Они поговорят с глазу на глаз, и не сейчас, а позже.
– Тут есть дорожка, – ответил он обычным бесстрастным тоном. – Не слишком широкая, но достаточно протоптанная.
Они последовали за ним по крутой и узкой тропе, вьющейся до самой вершины, небольшого, открытого всем ветрам пятачка.
Пиппа посмотрела вниз, в бушующие воды, где стояла на якоре «Морская греза», почти неразличимая точка в полумраке. На грот-мачте горел огонь, но остальная часть была погружена в темноту.
– Пойдем, – сказал Лайонел, взяв ее за руку и уводя от моря. Через пять минут они подошли к крохотному рыбачьему поселку – горстке домишек, сгрудившихся вокруг церкви. Между домами на вешалах сушились сети, и запах рыбы мешался с соленым ароматом моря, оставлявшим на губах специфический привкус.
Лайонел повел их к лачуге за церковью, отстоявшей на некотором расстоянии от других. На окне горела свеча. Рядом лежал большой рыжий кот, задумчиво моргавший ярко-зелеными глазами.
Лайонел постучал, и дверь немедленно открылась. На пороге стоял высокий седовласый мужчина с резкими чертами лица и светло-голубыми глазами, смотревшими на мир с отрешенным выражением человека, зарабатывавшего свой хлеб тяжким трудом моряка. Мельком глянув на незваных гостей, он устремил взор на Лайонела.
– Месье Аштон, мы не ждали вас ранее чем через четыре месяца.
– Планы изменились, Жиль.
Мужчина кивнул.
– Добро пожаловать к моему очагу, – приветствовал он и, распахнув дверь, отступил.
Топили здесь, как выяснилось,
От очага отошли две пастушьи овчарки и приблизились к посетителям, подозрительно обнюхивая воздух, но по приказу хозяина немедленно удалились.
Из двери, ведущей в заднюю комнату, вышла худенькая женщина с глазами чуть потемнее, чем у мужа. Седые волосы были аккуратно убраны под головной убор странной формы. На увядшем лице угадывались следы былой красоты. Она внимательно всмотрелась в незнакомцев, стараясь получше запомнить их черты. Потом подступила к Пиппе и взяла ее за руки.
– Ты – женщина, которая носит ребенка.
– Я не думала, что это так заметно, – поразилась Пиппа. У женщины был столь странный выговор, что Пиппа с трудом понимала ее французский.
– Я Берта. А срок у тебя больше, чем три месяца.
– По крайней мере по моим подсчетам.
– Ясно, – кивнула женщина. – Постараемся, чтобы ты принесла здорового младенца. Ты слишком тощая. Хорошо, что приехала к нам раньше, чем мы думали.
Недоумевающая Пиппа, не зная, как реагировать на подобное заявление, искоса взглянула на Лайонела, но тот оживленно беседовал с Жилем на странном языке, имевшем весьма отдаленное сходство с французским. Женщина присоединилась к ним, а Робин, Луиза и Пиппа неловко переминались посреди скудно обставленной, но безупречно чистой комнаты.
Наконец Лайонел подошел к ним.
– Все мы останемся сегодня здесь. Сейчас я, Робин и Жиль пойдем переговорим кое с кем. Не волнуйтесь, скоро вернемся.
– На каком языке они объясняются? – полюбопытствовала Пиппа.
– На бретонском. Все равно что у нас корнуэльский диалект. Жиль и Берта говорят также по-французски, хотя их акцент тебе непривычен. Но ты скоро научишься все понимать.
– Надеюсь.
Пиппа уселась на широкую скамью под окном, рядом с котом, милостиво позволившим почесать ему шейку. Так вот какое оно, безопасное убежище, где ей предстоит провести не меньше шести месяцев! При мысли об этом она не чувствовала ни удовольствия, ни досады.
– Я не говорю по-французски, – пожаловалась Луиза. – Ни слова.
– Я стану тебе переводить, – пообещала Пиппа, поднимаясь. Берта принялась вынимать ложки и миски из шкафчика и ставить на длинный, грубо сколоченный стол, выглядевший так, словно был вырублен из ствола старого дуба.
– Давайте я помогу, – предложила Пиппа. Берта, казалось, поколебалась, прежде чем ответить чем-то вроде суровой полуулыбки. Пиппа подумала, что хозяйка – человек вообще мало склонный к веселью.