Тень твоей улыбки

Кларк Мэри Хиггинс

Сьюзен взглянула на Питера увлажнившимися глазами.

– Разумеется, ты ее отец. Возможно, судья даст тебе некоторые послабления. Ты позволишь мне взять Салли?

– Ты говоришь об удочерении или опекунстве, пока мое дело ожидает решения?

– О том и другом. Если я ее возьму, то не смогу потерять.

– Сьюзен, можешь взять Салли, но только при условии, что я смогу ее навещать и принимать реальное участие в жизни дочери. Я тоже не хочу ее потерять.

Они держали друг друга за руки. Не выпуская пальцев Сьюзен, Питер сказал:

– Мне стали вспоминаться отдельные

детали того вечера. Я не собирался никому это говорить, потому что не хочу выдавать Грега, но я не уверен, что у меня хватит сил провести остаток жизни в тюрьме даже ради брата.

– Питер, о чем ты говоришь?

– Напротив того бара была припаркована машина Грега. Когда мы встретились, Рене видела его. Если бы он предложил ее подвезти, она бы согласилась.

– Грег ведь знал, что она вымогает у тебя деньги?

– Конечно. На совещании фонда я попросил ссуду в миллион долларов, но Грег подумал, что это вызвано ее решением сообщить обозревателям светской хроники, что я отец Салли. Это нисколько его не смутило. Похоже, ему было наплевать. В то время я не сказал ему, что за этим стоит и многое другое.

– Тогда зачем ему надо было ждать около бара? – спросила Сьюзен.

– Мне отчаянно нужны были деньги. После отказа Грега я позвонил Памеле и сказал, что Рене собирается донести об инсайдерских сделках Грега. Я знал, что Памела может дать мне денег. Грег много положил на ее имя. Должно быть, она сообщила ему и это довело его до точки. – Он помолчал. – Сьюзен, я думаю, мой брат убил Рене.

Питер покачал головой.

– Как я могу выдать его? – спросил он с болью в голосе. – Как?

– А как можешь не выдать? – откликнулась Сьюзен. – Но принимать решение тебе, и тебе жить с ним, Питер. Мне пора в офис. Увидимся позже.

74

Во вторник, в половине третьего, Барри Такер прямо из морга, где они с детективом Флинном осматривали тело Скотта Альтермана, отправился в участок с донесением к шефу Стэнтону. Флинн поехал к Скотту домой, чтобы опросить обслуживающий персонал.

– Деннис пытается отследить действия Альтермана с момента, когда тот в четверг вечером посетил Монику Фаррел, до того момента, когда ушел из дома в субботу вечером, – сообщил Такер шефу.

– Карл, вы думаете, мог Скотт Альтерман стоять за тем покушением на жизнь доктора Фаррел? – спросил Стэнтон. – Судебно-медицинский эксперт не считает, что это самоубийство?

– Слишком рано об этом говорить. Следов на теле нет. Мы связались с родителями и другими родственниками Альтермана. Они не разговаривали с ним с прошлой недели. Медэксперт считает, что его могли опоить наркотиками, а потом он упал в реку. Или его толкнули. Результаты тестов на наркотики из лаборатории придут только через неделю. Если он действительно заказал покушение на доктора, то мог запаниковать и принять большую дозу. С другой стороны, – размышлял Форест, – по словам консьержа, когда Альтерман уходил из дома в субботу вечером, он был в хорошем настроении.

– А это ни о чем не говорит, – заметил Стэнтон. – Иногда, решившись покончить с собой, человек неожиданно приходит в умиротворенное состояние.

–

Я начинаю думать, не был ли Альтерман немного чокнутым, – сказал Форест. – В пятницу в офисе его секретарша и другие сотрудники говорили о Монике Фаррел, которую едва не сбил автобус. Альтерман сказал им, что знает ее и собирается доказать, что она наследница большого состояния.

– Это действительно звучит странно, – согласился Стэнтон. – Я склоняюсь к мысли, что именно он нанял Сэмми Барбера. Хотелось бы мне прищучить этого подонка.

– Мне тоже, но… – Карл Форест остановился на полуслове и вытащил свой сотовый. – Это Флинн, – сказал он, потом ответил на звонок. – Что случилось?

Джек Стэнтон наблюдал, как лицо Фореста вытягивается от удивления.

– Ты хочешь сказать, что в субботу Альтерман взял напрокат машину с водителем и поехал на кладбище в Саутгемптоне, а потом в дом Грега Гэннона? – недоверчиво переспросил Форест.

– Я разговаривал с шофером, – рассказывал Флинн. – Альтерман выяснил, что старая леди, Оливия Морроу, которая умерла во вторник ночью, ездила туда во вторник днем. Он связался с шофером и нанял его для такой же поездки, как и Морроу. Она рассказывала этому шоферу, что выросла в коттедже, стоявшем на участке Гэннона. Большой дом по-прежнему принадлежит Грегу Гэннону, брату Питера Гэннона. Водитель сообщил Скотту, что Оливия Морроу не заходила в дом, а вот сам Скотт Альтерман заходил туда в субботу вечером и пробыл там около часа.

– Ладно, Деннис. Спасибо. Водитель согласился прийти и сделать заявление?

Послушав ответ, Форест захлопнул телефон.

– Водителю не терпится рассказать нам подробности. Флинн сказал, что он очень разговорчив и получает удовольствие от всей ситуации.

– Побольше бы таких, – заметил Стэнтон. – А эта Оливия Морроу, которая умерла на прошлой неделе… Попробуй разузнать что-нибудь о ней.

Через пятнадцать минут Форест без стука ворвался в кабинет Стэнтона.

– Шеф, вы не поверите. Именно Моника Фаррел обнаружила умершую Морроу. Она рассказала медицинским работникам, принявшим вызов по «скорой» из квартиры, что у нее на тот вечер была назначена встреча с Оливией Морроу. Она сказала также, что Морроу намеревалась сообщить ей какие-то важные сведения о ее бабке и деде. Кажется, отец Фаррел был приемным ребенком и не имел представления о своем происхождении.

Детективы переглянулись.

– Может быть, Скотт Альтерман и не был чокнутым, – задумчиво произнес Стэнтон. – Может, он стал для кого-то опасным. И давайте-ка разберемся в смерти Оливии Морроу. Выясните, кто подписывал свидетельство о ее смерти.

75

Когда Харви Рот разговаривал с Питером Гэнноном по телефону, его обычно спокойный голос срывался от возбуждения.

– Питер, у нас два больших прорыва. Надежный свидетель готов показать, что видел, как вы брели в одиночестве по Йорк-авеню сразу после того, как вместе с Рене вышли из бара. Он сказал, что Рене уже уехала к тому моменту. Сегодня утром наши парни нашли его, и он сделал заявление в полиции.

– Этого достаточно для обоснованного алиби? – спросил Питер.