Тень убийства
Шрифт:
— Ему перерезали горло. Видите? Перерезали горло!
Войдя, я заметил Виктора, поспешно отмывавшего шваброй мраморный пол. И опять содрогнулся, когда палец Доллингса указал на пятно, расползавшееся по зеленому столу к бильярдной лузе. Кровь катилась, как забиваемый в игре шар. Доллингс снова ткнул пальцем, истерически крикнул:
— Сделайте что-нибудь, ради бога! — и расхохотался.
Швейцар запер дверь на щеколду, едва не столкнувшись с вошедшим сэром Джоном, озабоченным и рассеянным.
— Дозвонились до Вайн-стрит? — спросил Банколен. — Мистер Доллингс, успокойтесь, пожалуйста!
— Да,
— Что?
Сэр Джон прикусил нижнюю губу, сдвинул тонкие темные брови, слепо прищурился на мертвое тело.
— Понимаете, — пояснил он, — я никогда не слышал, чтоб Толбот так волновался. Обещал немедленно приехать, задавал странные вопросы. Спросил, где находится Гиблая улица…
Банколен оглянулся, положив руку на покрывало, накрывшее шофера.
— Ну? — сказал он. — И что?
— Спросил, — повторил сэр Джон, кивая, — где находится Гиблая улица. Зачем он меня спрашивал? Надеюсь… я не фантазирую, — вставил он, словно имел в виду: «Надеюсь, я не схожу с ума», поколебался и продолжал: — На службе мне казалось, что я знаю каждую лондонскую улицу и переулок. Но о такой никогда не слышал. — Потом взглянул прямо на Банколена сквозь очки в золотой оправе.
— Чепуха! — пробормотал детектив и снова повернулся к трупу. Покрывало было сдернуто, Доллингс попятился, попытался вытащить сигарету из портсигара, но портсигар выскочил из руки, сигареты рассыпались по полу. Скошенные к плечу белки глаз мертвого негра сверкнули в ярком свете ламп. Глубокая рана от правого уха почти перестала кровоточить. Похоже, что горло разрезано бритвой. На пальце левой, прижатой к груди руки сверкал фальшивый бриллиант. Пальцы скручены, словно убийца старался их выломать, чтобы снять кольцо. Зеленая ливрея пропиталась кровью; прямо над сердцем, где какое-то орудие пронзило грудь, торчал рваный клочок. Сняв покрывало, Банколен вскрикнул.
— В чем дело? — спросил сэр Джон.
— Все пуговицы с ливреи срезаны, — объявил Банколен. — И сюда посмотрите. — Он подхватил концы крученых золотых аксельбантов, висевших на плечах негра. — Diable! [6] С каким шиком аль-Мульк заказывает ливреи! На этих шнурках болтались золотые кисточки, которые тоже срезаны.
Он сделал шаг назад, подбоченился, оглядывая тело с ног до головы.
— Хорошо бы в карманах пошарить, только надо дождаться вашего инспектора.
Когда Виктор доложил о прибытии следователя, окружного инспектора Толбота, Банколен отступил в тень. Я смутно видел его силуэт у камина, медленное движение зажженной сигары.
[6] Черт возьми! (фр.)
Картина не произвела сильного впечатления на инспектора Толбота, маленького человечка с солидной квадратной физиономией со сломанным носом, как бы запорошенной пылью, и неприятной привычкой громко щелкать зубами. Однако сонный взгляд впитывал все детали, как вода впитывает солнечный свет. Темные волосы седели на висках, а под сброшенным дождевиком обнаружился костюм настоящего денди. Нисколько не удивленный инспектор с глубоким уважением приветствовал сэра
— Отлично, сэр, — вымолвил он наконец, помолчал, щелкнул зубами. — Что ж, дело действительно любопытное. — Подумал минуту, как будто решал, не слишком ли много сказано, а потом подтвердил: — Да, весьма любопытное. Ну, надо хорошенечко посмотреть.
— Минуточку, Толбот, — остановил его сэр Джон. — Что это вы меня спрашивали насчет Гиблой улицы?
— А! — неопределенно нахмурившись, буркнул Толбот. — Это и есть самое странное, сэр Джон. Как я понял, автомобиль принадлежит какому-то египтянину по фамилии аль-Мульк. Я успел его осмотреть. Господин аль-Мульк явно был там. На заднем сиденье трость, перчатки, абсолютная чистота и порядок.
— Я видел, как он вечером вышел из клуба, — подсказал я.
Толбот сделал очередную пометку и медленно обратил ко мне запыленное лицо.
— А, — сказал он. — В котором часу?
— Сразу после семи, минут пять восьмого.
— После семи. Должно быть, в пять минут восьмого. Ну…
— Ну? — перебил его сэр Джон.
— Нынче вечером нам на Вайн-стрит позвонили. Чей-то голос сказал, что Низам аль-Мульк болтается на виселице, на Гиблой улице.
Воцарилось молчание. В глубокой тени, где стоял Банколен, дернулся и неподвижно застыл в воздухе красный кончик сигары.
— Потом связь прервалась, — продолжал Толбот. — Проследить звонок не удалось. Я, разумеется, принял это за шутку какого-нибудь сумасшедшего. Знаете, бывает такое, — объяснял он с рассеянной улыбкой. — Чего только нам не рассказывают. Докладывают о похищении принца, о краже Триумфальной арки и тому подобное. Но бредовое название не давало мне покоя. Что за Гиблая улица? Стал расспрашивать в участке, никто такого никогда не слышал. Поэтому, когда вы сообщили по телефону, что мертвый шофер привел сюда машину аль-Мулька, я на секунду опешил. — Он издал странный звук, похожий на вздох, быстро постучал зубами и крикнул: — Джентльмены, кто-нибудь из вас знает, где Гиблая улица?
На меня взглянули довольно равнодушные молочно-белые глаза. Я отрицательно покачал головой вместе со всеми прочими.
— М-м-м… — проворчал Толбот. — Так.
Ничего больше не говоря, он приблизился к телу, неуклюже склонился. Карандаш быстро, коротко чиркал в блокноте.
— Немного меди, никаких больше денег…
— Грабеж? — спросил сэр Джон.
— Не могу сказать, сэр… Бумажник пустой. Портсигар…
— Боже милостивый! — охнул сэр Джон, дернул себя за бороду, резко ткнул пальцем. — Портсигар платиновый! Негр-шофер с платиновым портсигаром!
Сигара Банколена снова затрепетала и замерцала, но детектив так и не шевельнулся.
— Платиновый, — скупо подтвердил Толбот. — Я бы не сообразил. Благодарю вас, сэр Джон. Полон сигарет. Связка ключей. Клочок от билета в кино. Карманный путеводитель по Лондону. Пачка мятных таблеток. И все. — Он захлопнул блокнот. — Ну, джентльмены, — с приливом энергии подытожил инспектор, — не знаю, понравится ли суперинтенденту, что вы перенесли тело. Знаете, надо было оставить его за рулем. Вы уничтожили все улики…