Тень уходит последней
Шрифт:
– А розыски в доме и во дворе у Вертиловых, Ваша работа с Кораблевым, Столяровым, с Киреевым, между прочим?!
– А-а, так-то, простейшая шахматная задачка из трех, нет, четырех действий. И что, самое интересное, инициативу в ней должны проявлять были не мы с вами, а противоположная сторона, чтобы понять, чего она сама в этом деле хочет. Ведь я вам скажу, так все замудренно закрутили эти люди, что я сам уже не раз запутывался.
– Вертилов?
– А, вот, сейчас вы все и узнаете, Николай Иванович, - потянулся Дятлов.
– Обидно когда от нормальной работы
Глава 23. Детские шалости
У ворот въезда во двор хозяйственных построек Дома престарелых стояло два полицейских УАЗика.
– Ну, что там?
– спросил у одного из офицеров Дятлов.
– Как вы говорили, Федор Викторович, так и произошло, - козырнул старший лейтенант Синцову.
– Здравствуйте, - поздоровался Дятлов с ним за руку.
– Присаживайся на заднее сиденье и рассказывай, - Дятлов открыл заднюю дверцу жигули Синцова.
– Ну, я ж говорю. А, да, да. Значит, дело было так. Медсестра услышала в семнадцатой комнате крики, ну, и пошла туда. А там, значит, Петров пытался выкинуть папку в окно. Нет, в форточку. А Кораблев ему этого делать не давал.
– Красную папку?
– спросил Дятлов.
– Что?
– переспросил старший лейтенант.
– А-а, да темно-красного цвета была папка. Ну, медсестра зашла к ним, и давай стариков, значит, разнимать, успокаивать. А за ней бабки, их соседки, значит, забежали в их комнату и тоже давай ей помогать этих стариков растаскивать. А врачица полицию, то есть, нас вызвала.
– Проспали?
– Ну, Федор Викторович, ну...
– Так, что дальше было-то?
– Дятлов начал торопить полицейского.
– Ну, значит, все-таки выкинул папку в форточку Кораблев. То есть, значит, не Кораблев, значит, а этот, Петров. Ну и все, а женщины разняли их.
– И все?
– почему-то удивился Дятлов.
– Ну, нет. Та женщина, которой выкидывали эту папку, стояла у окна. С папкой потом она пыталась пройти в дом престарелых, но охранник ее не пускал. Она кричала на него, обзывалась всякими слова, значит, говорила, что министру внутренних дел будет жаловаться на него. А потом закрылась в своей машине и просидела до нашего приезда. Сейчас ее допрашивает Скворцов.
– А Кораблев?
– Плохо мужику стало. Врачи вроде помогли, укол сделали, второй. Ну, мы не стали им мешать, а сейчас заглянули к нему в палату, а там никого.
– Сосед его тоже исчез?
– спросил Дятлов.
– Да, нет, он в комнате отдыха сидел, на рыбок смотрел.
– Понятно, - вздохнул Дятлов.
– Так, это Вертилова стояла у окна и ждала, когда Петров ей выкинет папку?
– Да, значит, Вертилова, с ней сейчас, ну, значит, Скворцов ее допрашивает.
– И никто не видел, куда делся Кораблев?
– допытывается у старшего лейтенанта Дятлов.
– Ну,
– Значит, Коля Меньшов за ним пошел. Пока еще не звонил. Ждем, когда позвонит.
– Хорошо, посидите здесь, сейчас приду, - Дятлов вылез из машины и направился к ближайшему одноэтажному дому, куда ему показал старший лейтенант.
Николай поежился, завел машину и включил печку. Столько передумал об этой истории и так устал уже от нее, что не хотелось сейчас, следя за разговором полицейского с Дятловым, приходить к какому-то умозаключению.
"То, что папка оказалась не в квартире Кораблева, а в доме престарелых, где находится он сам, так и должно было быть. Ну, обманул следователя, может, из-за того, что памятью страдает, может, из-за того, что не понял Дятлова. Хотя, Федор Викторович - хороший психолог, знает, как и с какими людьми нужно разговаривать. Но, скорее всего, Кораблев ему не доверяет и поэтому..."
Старший лейтенант с разрешения Николая закрыл дверь машины, нагнав в салон холодного воздуха.
– Замерз уже, - сказал в свое оправдание полицейский.
– Угу, - кивнул головой Синцов, но разговора со старшим лейтенантом не стал поддерживать.
Первое, что отметил про себя Николай, от полицеского сильно пахло кислым табачным дымом, кончики пальцев с ногтями на его левой руке были желтыми, это говорило о том, что он курит сигареты без фильтра, как когда-то отец Синцова. Ломал фильтр и выбрасывал его, считая, что тот делает "вкус" табака мягким, а он любил сигареты покрепче.
Видно было, что старшего лейтенанта гнетет молчание, и он пытается о чем-то заговорить с хозяином машины, который смотрит куда-то вдаль и думает о чем-то своем.
– Что-то знакомое у вас лицо?
– наконец, набрался храбрости полицейский.
Николай полуобернулся к офицеру лицом и, присмотревшись, улыбнулся:
– Похоже, что да? Погодите, Ваша дочка учится случайно не в третьей школе?
– А-а, точно, в шестом классе. И вас, и меня в конце сентября избрали в родительский комитет.
– Точно, - Николай протянул руку для рукопожатия полицейскому.
– вы же журналист?
– Верно, - улыбается Николай.
– Дятлов предложил мне сюда приехать, и не столько, как газетчику, а как водителю.
– А-а, - замахал указательным пальцем перед лицом Николая старший лейтенант, - вы же еще и писатель. Читал, читал. Из-за этого приехали со следователем сюда, - то ли спрашивая, то ли делая вывод, сказал полицейский.
– Как напишете про это, дадите эту книгу прочесть?
– Обязательно, только она уже вот-вот выйдет, а окончание в ней, к сожалению, будет другим. Там все построено на наших с Дятловым разногласиях. Я считаю, что здесь идет психологическая борьба между людьми, которые остаются верными своим моральным принципам, которые были в них заложены, и пытаются, благодаря этим качествам, устроить суд над другими людьми, нарушавшими ради своего благополучия эти каноны. А Дятлов смотрит на все это проще, как на человеческую жадность, стремление украсть, ограбить слабых людей, которые обладают ценностями.