Тень Уробороса (Лицедеи)

Шахов Василий

— И что? Как это объяснить?

— Надо разбираться. Знаешь, ведь у людей так не бывает в принципе. Иначе не существовало бы метисов. Если Великий Конструктор после того, как я сдохну, задаст мне вопрос: «Вот скажи мне, создание мое, Тьерри, как врач: чем, по-твоему, люди отличаются от животных — да от тех же обезьян?», то знаешь, что я ему отвечу? «О, Созидатель! — скажу я ему. — Видишь ли, я знаком с материалистической теорией происхождения человека от обезьяны и даже был период, когда придерживался ее. Но потом я задумался об основных аспектах Твоего учения, Созидатель! Ведь единственный вид,

способный скрещиваться межрасово и в дальнейшем размножаться без всяких проблем — это хомо сапиенс! И это не просто прихоть. Напротив: созданная Тобою природа всячески потворствует такому смешению. Ибо ратующие за чистоту крови и ненавидящие чужаков этносы постепенно вырождаются, причем и внешне, и внутренне! Политика Твоя продуманна, о, Созидатель! Порознь нам не увидеть звезд, — скажу я еще. — Природа настаивает: обновляйте кровь, разумные создания Великого Конструктора! И будут метисы, ваши потомки, умнее и сильнее вас многократно! И станет цивилизация Цивилизацией! Вот чем отличается человек от животных, Созидатель!»

— Тьер, шестой час утра, я не сплю уже почти сутки, поэтому не будешь ли ты так любезен поумерить свою образность и подсократить лозунги?

— Короче говоря, твой фаустянин своим существованием опровергает все теории к чертовой матери. И дарвиновскую, и природную. У людей так не бывает? Ну хорошо, пусть тогда мы животные. Но и у животных так не бывает! Близкие виды могут скрещиваться, просто потомство их будет репродуктивно негодным. А здесь? Ну ты сам взгляни на схему и на запись! Спустя минуту ради проверки эти же самые яйцеклетки мы задействовали в опыте с другим мужским материалом. Это было похоже на рождественскую распродажу, Калиостро! В общем, думал я тут думал…

— И что удумал? — мы с Фанни наскоро переглянулись.

— Кстати, кто поставил твоему парню диагноз «шизик»? Я протестую. Психика у него, разумеется, повреждена, однако… обратимо, черт меня возьми, обратимо! Он же гибок, как никто другой! А руки? Ты видел его руки? Это руки хирурга! К тому же он знает о медицине столько, сколько знает не всякий медик-выпускник Академии. Мы успели с ним поговорить…

— Тьер!

— Единственный вывод, напрашивающийся сам собой: твой фаустянин — «синт».

Меня как громом поразило. Элинор — «синтетика»? «Полуробот»? Творение человеческих рук, способное убивать? И таких — управляемых, как сам Зил, «синтов»-воинов — целая планета? Религиозные фанатики, готовые по мановению руки их главного, кем бы он ни был, сметать все на своем пути? О, Элинор отлично продемонстрировал свои способности в том самолете два года назад!

— Ты уверен? — почти беззвучно прошептал я, сжав похолодевшую руку жены.

Голографический Тьер пробежался по своей комнате из стороны в сторону и отхлебнул из початой бутылки:

— Нет, не уверен. Но другого объяснения у меня пока нет. Спроси у него сам. Может быть, он тебе скажет. Насколько мне известно, этот парень соглашается говорить о делах только с тобой — и сам черт ему не брат.

— Ладно, Тьер, извини за…

— Ну вот… — перебив меня, эксперт в расстройстве посмотрел на бутылку виски. — А ведь не хотел я сегодня пить! Всё, Калиостро, до связи!

Едва Тьерри отключился, я услышал голос Фаины:

— А я могу тебе

сказать о том, кто тебя подставил в той истории с фальшивым двойником и журналистом газеты «Сенсации»! — с хитринкой проронила она.

Кажется, ночи откровений продолжаются…

«Только не Пит!» — промелькнуло у меня в мозгу, и я скрестил пальцы.

5. Атомий требует жертв

Небольшое отступление на пару лет назад

Последние числа июля 999 года. Сотрудница ОКИ, Аврора Вайтфилд, до той поры не знакомая с капитаном нью-йоркского спецотдела Диком Калиостро, вышла с пресс-конференции, связанной с проблемами Клеомеда. В том числе любопытная журналистская саранча наперебой сыпала вопросами об атомии.

Девушка была вне себя от гнева: проект, которым они с ассистентами занимались в течение нескольких лет, находился под угрозой закрытия. И жалко ей было не потраченного впустую времени. Она оплакивала свою Мечту. Если план сорвется — это будет катастрофа. Ее кафедра влезла в долги, получая финансирование на разработку проекта «Атомий». И спонсоры хотели видеть результаты своих вложений.

Полное фиаско. Что делать? Ведь тетям и дядям-толстосумам не объяснишь, не переведешь стрелки на политические веяния. Они сами делают политику. Но и им подвластно не все. К примеру, ОКИ был одним из путей получения под контроль «силовиков» из ВПРУ. А общественность так невовремя раздувает скандал!

Аврора почти поравнялась со своим автомобилем, который ей подогнал один из ассистентов, но тут ощутила чьи-то жесткие пальцы на своем запястье.

— Госпожа космопыт, если не ошибаюсь?! — насмешливый голос принадлежал очень молодому человеку с довольно красивым, но чересчур надменным лицом, которое сильно портили пустой взгляд голубых навыкате глаз и пренебрежительно оттопыренная нижняя губа.

Мисс Вайтфилд вспомнила, что это лицо несколько раз мелькнуло перед нею во время пресс-конференции.

— Что вы хотели? — она выдернула руку.

— Вы любите оперу?

— Кто вы такой?

— Мое имя немного вам скажет. Тимерлан Соколик. Друзья называют меня просто — Тим.

— Тим… — кивнув, повторила Аврора. — И чем же я вам обязана, Тим Соколик?

— Я предлагаю сходить в оперный и попутно обсудить ситуацию. Возможно, я смогу предложить вам варианты выхода из кризиса. Я говорю об атомии, леди!

Вайтфилд почувствовала, как отлила от ее лица кровь и, нелепо дернувшись, замерло сердце. Хоть бы только он не солгал, этот Тимерлан Соколик!

А он тем временем усадил ее в автомобиль, сам сел рядом и приказал ассистенту ехать на Бродвей.

Бродвей, исторический центр музыкальной культуры, в прошлую эпоху считался синонимом мюзикла, последыша оперетты. Ныне на Бродвее стоял грандиозный комплекс «Галактика» — оперный театр, исторический музей «Алтарь Евтерпы», три концертных зала, выставочная галерея. В «Галактике» можно было заблудиться с той же легкостью, как и в лабиринтах многочисленных коридоров нью-йоркского ВПРУ.

В оперном давали «Клеопатру». Аврора чувствовала себя неловко: одета она была вовсе не для посещения театров. Но ее спутника, молодого Соколика, это мало беспокоило.