Тень Уробороса. Аутодафе

Гомонов Сергей

Шелл почесал затылок сквозь ткань шапочки.

— Ну ты и спросил… Как будто я каждый день занимаюсь процедурами усыновлений… Я не знаю даже, существует ли теперь эта самая ОПКР… А ты это серьезно?

— Да. Меня попросила его мать, и я ей пообещал…

— Мать… А сам-то ты хочешь его опекать, или только из-за обещаний?

— Хочу. Я и крестил его. На Фаусте.

— Ну что, похвально. Ладно, поживем — увидим.

Он снова покачал головой, и мы вошли в дезинфектор. Но кое-что не давало мне покоя.

— Слушай, Тьер. Вот причину смерти ты установил. А причину причины? Из-за чего мог

так снизиться иммунитет?

— Как говорили древние врачи, — усмехнулся Тьер, терпеливо перенося удары прохладных струй со всех сторон, — все болезни — от нервов… Крис, а ты что, серьезно не врубился? Перед тобой было всё: и улики, и мотивы! Не понял?

Тьерри любил говорить, что у врачей много общего с сыщиками.

— Эх ты! Интерн! О'кей, так и быть, объясню, а ты учись, пока я живой и трезвый. Помнишь, я сказал тебе «обрати на это внимание»?

Я помнил, как он мне это сказал, но не понял, что было не так. Шелл снова безнадежно махнул на меня рукой.

— Ладно, черт с тобой, интерн, все равно не догадаешься. Нынешние учебники про это не пишут за ненадобностью, а практического опыта у тебя еще с гулькин нос, прости. В общем, этот твой крестник был рожден естественным способом.

И он стал одеваться во все чистое. Я стоял, будто громом пораженный.

— Господи Всевышний, да зачем же это понадобилось?!

— Уволь, на этот вопрос я тебе не отвечу.

— Тьер… она прилетела с Фауста!

— Да хоть с Кассиопеи! — невозмутимо откликнулся эксперт. — При чем тут твой Фауст?

— При том, что у нас всегда пользовались только инкубаторами и никто не знал своих родителей, а уж чтобы это делала женщина, да еще и архаическим способом…

— Ну вот, сам же себя и опроверг! Смотри сколько оговорок: пользовались инкубаторами, а женщин не было — раз. А тут женщина налицо. Родителей не знали — два. А тут ребенок с матерью. Само собой напрашивается допущение, что и естественный способ деторождения вполне мог быть допустим вашими лицемерами-патриархами…

— Иерархами…

— Ну, иерархами, какая, к чертям, разница? Ты уж извини, парень, но в гнилом обществе тебе пришлось жить. И я вообще удивляюсь, как с твоими свободомысленными замашками тебя не сожгли на костре.

Я смолчал. Как ни обидно слышать такое о родине, но Шелл был совершенно прав. Тем временем он продолжал:

— Ее организм пережил сильный стресс, равный стрессу от перенесенной тяжелой болезни. Чего стоил один только гормональный всплеск: не мне тебя учить, как это влияет на организм. Будь при этом должный уход, забота, медикаменты, да элементарные витамины, у нее был бы шанс выкарабкаться. Но, мнится мне, у вас там много заботились о вере и мало — о носителях этой веры. А презренная женщина — о, так она вообще отработанный материал в глазах этих ваших «архов». Потом, со слов киберпилота, случился бунт — удивляюсь, как столько ждали! — и мамаша бежала с младенцем под обстрелом. Последнее перышко сломало спину верблюда. И что случилось, то случилось. Обращайся в ОПКР, тащи с собой свидетелей, которые подтвердят, что именно тебя она просила позаботиться о ребенке, и оформляй опеку. Лиза говорит, что мальчишка принял тебя, так что еще нужно?

Его бы устами, да мед пить. Понаслушался я об этой ОПКР. Несговорчивые

и подозрительные, члены опекунского совета способны и у ангела отыскать черные перья, а я, чего уж лукавить, и вовсе в ангелы не вышел…

* * *

Планета Сон, октябрь 1002 года

И в сказку облачился наш мир после высадки на Сон! Вот какой представлялась мне Земля эпохи динозавров: громадные, как деревья, хвощи, заросли причудливых, похожих на зонтики, растений, желтовато-рыжее небо вечного заката, плавно сменяемого ночной тьмой и прохладой, и молчаливое море. Здесь всегда пахло листвой, теплом и водорослями. И ни в какое сравнение со Сном не шел суетливый Эсеф…

Мы высадились вдали от построек на специально подготовленную площадку и вскоре обнаружили себя в окружении сотен дрюнь, сбежавшихся поглазеть на очередных гостей. Самые нетерпеливые столпились возле нас и лезли под руки, вибрируя нежными серыми тельцами и слегка подмурлыкивая в предвкушении ласки.

— Ну, эти точно залюбят до смерти! — засмеялся Дик, настойчиво отодвигая ногой одно самое упрямое животное. Но дрюня намеков не понимала и с такой же настойчивостью придвигалась обратно.

— А вы думали, на курорт едем? — немедленно откликнулась Полина Буш-Яновская. — Этих дряней тут тьма тьмущая.

Чезаре с готовностью щелкнул своим плазменником:

— Мадонна Миа, как я люблю сафари!

— Чез! Стоп!

Резкий окрик Джоконды привел в замешательство не только Чеза, но и Марчелло с Витторио, которые уже чаяли принять участие в забавах Чезаре.

— Да я только парочку! — сказал тот растерянно.

— Я сказала — нет. Ми спиего, Чез?

— Понятно… — буркнул он под нос, пряча оружие. Ломброни походил на капризного ребенка, которому взрослые отказали в мороженом. При каждом взгляде на пробегающую дрюню глаза его вспыхивали и круглели, как у кошки перед клеткой с лабораторными мышами.

— Нельзя в них стрелять. Эти тварюшки не знают насилия, — пояснила Фанни, когда мы уже двинулись к ожидавшим нас флайерам.

— Пф! Ну надо же! — фыркнул Тьерри, подпрыгивая под весом громадного чемодана с личными хирургическими инструментами, который не доверял никому и повсюду таскал с собой, перебрасывая с одного плеча на другое — такая вот причуда знаменитого эксперта Шелла. — Как будто не нашим Конструктором созданы эти тварюшки! Бывают же счастливые в нашем мире!

— За все всегда приходится расплачиваться, — гнула свое Полина. — Значит, что-то у этих дрюнь плохо, только мы пока об этом не знаем.

Все уже начали подниматься во флайеры, когда Джо с Луисом на руках вдруг развернулась и присела перед дрюней на корточки.

— Смотри, малыш. Вот животное, которому нужна только ласка. Его нельзя обижать. Если обидеть дрюню, она умрет, запомни это!

Мальчик, ничего, естественно, не понявший из ее речи, с интересном разглядывал моргающую морду, которая таращилась на него то одним оранжевым глазом, то другим, потом радостно взвизгнул, подался всем телом вперед и потрогал дрюню за нос. У той от счастья потекли слюни. Когда наш флайер поднялся, эта дрюня еще долго бежала вслед за его тенью, отбрасываемой на песок.