Тень Уробороса.Фарс
Шрифт:
Миссис Сендз кивнула. Да, не завидую Такака.
Я ошибся, подумав, что это снова развлекается наш старый знакомый Андрес Жилайтис…
Внутри «зеркального ящика» у стола сидел совершенно не знакомый мне юноша. Именно юноша — слово «парень» ему как-то не подходило.
Не знаю, отчего, но в первую очередь мне бросилось в глаза его телосложение — идеально слепленная фигура. Из всей одежды на нем были лишь запятнанные кровью светлые брюки из натурального материала.
Видимо, психотропный газ был пущен при захвате весьма щедро. Юноша сидел на стуле так, словно
Что-то уж очень знакомое было в его облике: длинные волосы, мертвые серые глаза, безукоризненная фигура. Где-то я уже все это слышал. Не видел, а именно слышал…
Внезапно губы юноши зашевелились, и я услышал тихий бархатистый голос:
— Я буду разговаривать только с Риккардо Калиостро, капитаном вашего спецотдела…
Миссис Сендз со значением взглянула на меня, покривила губы (мол, а я что говорила?), а потом сообщила Стефании о моем прибытии. Капитан Каприччо как услышала ее слова в своем наушнике, так сразу и направилась к выходу из «ящика».
— Сколько он уже здесь? — спросил я шефа.
— Пять часов, — ответила, прикуривая, миссис Сендз. — С лишним…
Я понял, что КРО фактически сдался. Надо иметь поразительное мужество, дабы сломать Стефанию и ее подлипал. Уже за одно это я Элинора (кажется, так он назвался?) зауважал…
— Ваш выход, капитан, — процедила Каприччо.
Внутри «ящик» непроницаем. Он полностью состоит из зеркал. Куда ни взгляни — всюду увидишь свое отражение. В состоянии, усугубленном психотропами, это может довести до помешательства.
Глядя поверх моей головы, арестованный прошептал:
— Приветствую тебя, идущий на смерть!
Я поневоле замешкался. Кроме того, что я имел виртуальный образ амазонки Гарпии, во внутреннем межотделовском общении меня обычно величали Гладиатором. Что это — совпадение? Или он все-таки успел изрядно порыться в системе?
— Кто ты?
Юноша по-прежнему не двигался. Контрразведчики сочли излишней мерой предосторожности пристегивать его наручниками. Им лучше знать, что за дрянью он отравлен.
— Мое имя Зил Элинор, — едва выговаривая слова, тускло произнес арестованный спустя полминуты. — Это все… ч-что я могу сказать в этой комнате…
— Тебе лучше начать объясняться, парень… — я через силу, но все-таки назвал Элинора «парнем» и уселся напротив него. — Психотропные вещества до добра не доводят…
— Я не буду ничего говорить в этой комнате…
Только тут я заметил на груди юноши, прямо под левым соском, между ребрами узкую рану с засыхающей у краев кровью. Вот откуда эти пятна на его штанах…
«Дикость какая-то!» — мелькнуло у меня. Ладно еще — газ. Но измываться-то зачем, когда пленник в твоих руках?
Юноша прикрыл глаза. Я видел, что прежде он из последних сил боролся с помрачением рассудка, но теперь, когда его цель — мой приход — была достигнута, организм начал сдаваться.
—
Я встал, приблизился к Элинору и взял его за подбородок, чтобы разглядеть получше лицо того, кто учинил такую суматоху в нашем ведомстве. Он был совершенно безволен. Родись я женщиной, вполне мог бы назвать его красивым: четкие, верные черты лица, классические пропорции, ровная загорелая кожа…
Юноша слегка вздрогнул, очнулся. Даже взгляд его слегка ожил. Нет, право, красивый мальчишка! Только какого черта сунулся в это дерьмо?
— Ты слышишь меня, Зил Элинор? — я присел на краешек стола и сложил руки на груди.
Парень медленно моргнул в знак согласия. Под кожей горла напряженно прокатился бугорок «адамова яблока», когда он сглотнул вязкую слюну, скопившуюся во рту. Обычно в таких случаях подопытные расслабляются до той степени, что у них течет, и не только изо рта. Организм и психика Элинора были настолько крепки, что еще контролировали моторику тела.
— Изложи свои требования.
— Я… — начал он и замолк.
Мне пришлось наклониться близко-близко к его губам. Элинор собрался с силами:
— Я буду… разговаривать с… тобой… в отдельной… комнате… Без прослушивающих… и других… устройств…
— Гм… — я распрямился. — Как вам это нравится? — с этим я обращался уже к коллегам, но тут голова юноши безвольно упала на плечо, глаза его закатились, а тело съехало по стулу. — Эй! Ч-черт! Так. Я выхожу, откройте мне. Он в отключке…
Невидимый зазор разошелся, раскалывая зеркало и выпуская меня.
— Кто ранил его? — я сверлил взглядом Стефанию, но та пожала плечами.
— Риккардо, — сказала моя начальница, — Это произошло на моих глазах. Он потому и раздет по пояс…
— Что — произошло? — переспросил я.
— Когда его адрес был вычислен, за ним приехали. По приказу Брокгауза в квартиру пустили хинуклидилбензилат… Два миллиграмма. Как следствие — потеря ориентации, галлюцинации… Когда его посадили в «ящик», он то проваливался в бред, то становился очень оживлен и беспрерывно требовал вызвать вас. Три часа назад, после того, как Такака применила «подчинение», он ответил «щитом». Похоже, это стоило ему большого напряжения, и он потерял сознание. В какой-то момент я заметила, что его рубашка пропиталась на груди кровью. Ранение исключено, вблизи не было острых предметов, он лежал в камере один: мы восстанавливали лейтенанта. Рубашку пришлось снять, но установить, откуда рана, не удалось. Она абсолютно свежая, будто только что нанесена…
— То есть, рана появилась именно во время его отключки?
— Полной потери сознания, как сейчас, не было. Он бредил, галлюцинировал каким-то желтым, что ли, всадником…
— Его подвергли почти смертельной дозе BZ…
— Пороговой норме, — вступилась за коллег Стефания. — Капитан Брокгауз знал, что делает!
Я не стал спорить. У «демонов» свои моральные принципы, надо лишь принять это как данность.
— Что решаем с его условиями?
Юноша неподвижно лежал на полу в той же позе, в какой я его и оставил. Но было видно, что он дышит.