Тень Уробороса.Фарс

Гомонов Сергей

— Пусть мне откроют — и она не пострадает!

Я опускаю табельный плазменник, говорю как можно спокойнее:

— Отпусти ее — и вали на все четыре стороны!

— У нас у всех мало времени! — кричит он, явно срываясь. — Не торгуйся со мной! Под панелью возле фронтального двигателя — взрывное устройство. Времени почти не осталось. Откройте мне люк! — парень сует в руки своей жертве что-то, напоминающее дистационку (я никогда не видел такой нелепой формы — будто он сам ее и смастерил). — Осторожно, не нажми! — предупреждение адресовано ребенку.

Прибежавшие

по тревожному сигналу «синты»-стюарды замирают. Один человек угрожает другому в присутствии третьего и требует сделать то, что приведет к гибели всех троих — неизбежной разгерметизации салона. При этом если не выполнить его требования, то все закончится смертью маленького человека, его собственной (когда сработает аннигилятор), а затем и падением машины после взрыва.

И тогда я прибегаю к единственно возможному в этих обстоятельствах способу. Мне проще сделать это именно сейчас, когда я еще так хорошо чувствую раскаленные жала страха в своем позвоночнике. Все силы мобилизуются мгновенно. «Эх, мне бы отцовы способности!» — мелькает мысль, и я, неуместно, в который раз жалею о несправедливости природы, обделяющей способностями детей гениев.

Я выпускаю невидимую иглу «харизмы», дабы подчинить преступника. Осторожничать некогда. Удар мгновенен.

Мою голову тут же рвет адская боль — так, словно мой мозг заживо полосуют скальпелем вдоль и поперек…

…Лавина чужих мыслей и образов рухнула в меня и сшибла с ног даже на физическом уровне. Лица, фигуры, свет, тьма — чудовищный калейдоскоп…

Отлетев назад, ударяюсь плечом об угол какого-то хромированного ящика.

— Откройте! — слышу я сквозь пелену боли, а из салона в двери стучат-грохочут пассажиры, доносится истерический крик женщины — скорей всего, матери взятой в заложницы девчонки.

— Да откройте же ему! Откройте! — разноголосо требуют люди.

Толпа. Бешеная тупая толпа. Я четко осознаю сущность того скопища в салоне, вроде это и не мои мысли. Не мои мысли, а его — самоубийцы, каковым он желает стать…

— Прикажи им открыть, — обращается ко мне «пернатый» выродок. — Или мне придется убить ее! У вас все меньше времени на спасение! На таймере осталось семь минут!

…Я не смогу, я не в силах сейчас повлиять на разбушевавшийся безмозглый организм, сотворенный из единой эмоции — страха и смятения пассажиров. Смерть — лучший «провокатор»…

— От…кройте ему… — бормочу я стюардам, вытирая рукой какую-то слякоть под носом.

Каждое слово бьет меня по голове, как палица.

…Ему откроют, и межсекционка тут же разгерметизируется. Если оттолкнусь посильней и прыгну, то успею вырвать у него из рук ребенка и отлететь вон за ту переборку. Возможно, наружу высосет одного или нескольких биокиборгов, но мы с девчонкой уцепимся за те поручни, пока не захлопнется запасная аварийная мембрана. Другого выхода нет. Либо мы рискуем, либо…

…Стюард с грохотом открывает панель управления люком, нервно бьет ладонью по сканеру. Бесконечные две секунды считывания информации — и дверца отскакивает.

Я распластываюсь в

прыжке. «Пернатый» парень швыряет девчонку мне, шагает назад, захлопывает внутренний люк и только после этого — слышно — распахивает наружный, механический. Никакой разгерметизации.

…Успеваю перехватить выпадающую из ее рук «дистанционку», вписываюсь вместе со своей ношей в стенку за переборкой, разглядываю каскады искр перед глазами. Девчонка верещит, словно это я пытаюсь проткнуть ее спицей. Но, кажется, цела — в отличие от моей дважды пострадавшей башки…

…Следующий момент, в котором я принял участие, был заполнен уже множеством лиц. Кто-то выдергивал из моих рук ребенка, колошматившего меня что было сил: я сжимал девчонку хваткой голодного удава. Два сотрудника авиаохраны. Женщина, по-английски лопочущая, что она врач.

— Де-то-на-тор… — выговариваю по слогам, но у меня получается лишь пузырящееся бульканье, а из носа все льется и льется горячий, похожий на расплавленную медь, поток.

— Капитан, сэр! — врач помогает мне подняться на ноги. — Сейчас я помогу вам!

Оттолкнув ее от себя, я подхватил с пола свое удостоверение, ткнул им в физиономии представителей службы внутренней безопасности (хорошо же они справляются со своими функциями, нечего сказать!), вскочил на негнущиеся ноги и, хромая, поковылял в салон. К той самой панели, за которой сейчас пока еще ровно гудит фронтальный двигатель. Сколько у меня осталось? Черт знает!

Выхватываю из ножен, закрепленных под брючиной, свой кинжал. Это мой постоянный спутник, где бы я ни был. Бывают ситуации, когда остаешься без плазменника…

Разнесенная вдребезги панель отваливается кусками, обнажая полость. Оттуда веет холодом. От ледяной пустоты я отделен лишь неверной металлической пластиной.

«Пернатый» отморозок не солгал: там была закреплена небольшая, чертовски простая по исполнению, бомба. Просто черная пластиковая коробочка и несколько проводков. Обезвредить ее было пустяком, но сколько страха нагнала на меня она своим недавним существованием…

Смерть — лучший «провокатор»…

Ноги подломились, и я долго отсиживался в кресле, а рядом гудел людской рой. Никто не посмел прикоснуться к тому, что лежало на моих коленях. Даже мертвая, змея остается опасной в глазах несведущих.

Я не был настроен умирать. Мне, в конце концов, нужно доставить тетушке хренову гору сувениров. Если бы мы взорвались и разбились, тетя Софи не простила бы мне этого. Чему, мол, тебя, сукин сын, столько лет обучали в Академии? Вот так спросила бы она, вытащив меня за чуб из котла с кипящей серой в преисподней.

Переведя дух, я все так же — с проклятой бомбой в руках — поплелся в уборную. Все те же уроды-охранники и растяпа-врачиха вяло плелись за мной и предлагали свои услуги. Я захлопнул дверь, склонился над раковиной и плеснул водой в лицо. Зеркало отразило кошмар: какого-то всклокоченного типа с окровавленной физиономией и пятнами крови на одежде. Да еще и на фоне аккуратно выложенного на полочку футляра со взрывчаткой…