Тень в зеркале
Шрифт:
Таллия последними словами выругала себя за непредусмотрительность, взяла в городе двух лучших лошадей и, прихватив с собой почтовую птицу, пустилась в погоню, не останавливаясь ни днем ни ночью. Однако ее не покидало ощущение, что Карану ей не найти. Она полагала, что Карана направится в Хетчет, далекий северный поселок у подножия гор.
На полпути к цели, в убогой деревушке под названием Флумен, сидя на постоялом дворе, сложенном из кривых бревен, где в щели сквозил холодный ветер, Таллия написала Мендарку еще одно сообщение, посоветовав связаться с его людьми в Хетчете, Чантхеде и других местах, куда могла направиться Карана, и приказать им начать поиски девушки. Позднее она наткнулась
Карана проскакала большую часть первой ночи. Лишь перед самым восходом солнца она свернула с дороги, чтобы немного отдохнуть, — на этой открытой местности, не позволяющей укрыться от непогоды и врагов, она не осмеливалась останавливаться надолго. В полдень она сделала еще одну передышку у русла почти пересохшей речки, от которой осталось лишь несколько луж среди камней.
Конь, которого Карана назвала Триксом, страдал какой-то болезнью горла, из-за чего непрерывно храпел и кашлял. «Да, потихоньку на тебе никуда не пробраться!» — подумала она и вздремнула под хруст сухой травы, которую поблизости жевал Трикс.
На заходе солнца девушка встала, напоила коня, ласково обняла его за шею и дала ему две большие пригоршни овса, которым она, впрочем, тут же оказалась обсыпанной с головы до ног вследствие очередного приступа кашля у ее скакуна. Потом она вскочила в седло и ехала, пока время не перевалило за полночь. Когда багровая туманность начала клониться к горизонту, Карана наконец спешилась, едва держась на ногах от усталости. Остаток ночи она провела почти без сна, выбирая овес у себя из волос, считая синяки, изучая звезды и разглядывая тень стоявшего у дерева Трикса, который кашлял даже во сне.
Перед самым восходом солнца она все же задремала, но тут же проснулась, потому что ей приснились чьи-то злые лица, с укоряющим видом смотревшие на нее из Зеркала и требовавшие, чтобы она выполнила свой долг. Пока она пыталась вспомнить, кого же ей напоминали эти лица, сон стерся у нее из памяти. Вроде там была Магрета, а может быть, и не она, а более зрелая женщина, обратившаяся к ней из Зеркала в Фиц Горго.
Карана понимала, что скоро у нее появятся новые враги. Мендарк прикажет ее поймать, как только получит сообщение от Таллии. Зеркало словно притягивало всех властителей Сантенара, увлекая их в свой страшный водоворот. Она мало знала о Магистре Совета, но, судя по слухам, его нельзя было считать воплощением добродетели, и ей очень не хотелось иметь с ним дело.
Карана ехала дальше, озабоченная увиденным сном. Уже много дней ей не давали покоя мысли о ее долге перед аркимами. Она была обязана им очень многим, гораздо больше, чем Магрете. Теперь ей казалось, что лучше нарушить клятву, данную Магрете. В конце концов, Зеркало принадлежало аркимам тысячи лет, и они ни разу не воспользовались им кому-либо во вред. Карана знала, что времена появления Непреодолимой Преграды были смутными. Чем же может закончиться попытка Феламоры открыть некогда прегражденные пути?
У Караны среди аркимов Шазмака когда-то были друзья. Один из них — Раэль, рыжеволосый, с мечтательной улыбкой, он даже мог стать для нее больше чем другом. Карана погрузилась в воспоминания о юности, проведенной в Шазмаке, который окружали неприступные горные вершины, а в пропасти днем и ночью ревели стремительные воды Гарра. Именно Раэль научил ее лазать по горам. Она и сейчас часто по нему скучала… Если бы не Тензор!..
Тензор, могучий мужчина внушительной наружности, в стародавние времена прославившийся в сражениях против врагов аркимов — каронов, был предводителем аркимов Шазмака. Он стал одним из первых аркимов, пригнанных Рульком на Сантенар из Аркана. Это был суровый, гордый человек, так и не смирившийся с поражением, которое он мучительно переживал,
Образ Тензора стоял перед глазами Караны. Черные волосы аркима развевались на ветру, борода воинственно топорщилась. Он воздевал к небу руку, сжатую в кулак, и кричал: «О, дайте мне власть!»
Вполне заслуженное уважение, которое Карана питала к Тензору, граничило с благоговением, тем не менее ей всегда было не по себе в его присутствии. Ей постоянно казалось, что он ею недоволен, словно в результате строгой оценки пришел к выводу, что она в чем-то неполноценна; а может быть, он что-то имел против ее отца, покинувшего свой народ. В первое время ее пребывания в Шазмаке именно Тензор помогал ей развивать способности, о которых она тогда почти ничего не знала, но она не получала от обучения большого удовольствия и даже мучилась от ощущения, что чего-то из-за него лишилась. А позднее, когда Тензор отослал Раэля в восточные города, Карана догадалась, что он сделал это из-за нее.
Но может, ей все-таки следовало отдать Зеркало Тензору? В конце концов, она была столь многим обязана аркимам, что ей стоило попробовать их отблагодарить. И все же аркимы не стали защищать ее от приставаний Эмманта! Уже из-за одного этого она не чувствовала себя перед ними в неоплатном долгу. Интересно, как Тензор поступил бы с Зеркалом? А вдруг оно только раздуло бы его злобу и неукротимую ненависть?
Так кому же его отдать? Феламоре или Тензору? Феллемам или аркимам? Какой народ больше достоин такого подарка? И чем хуже их Иггур, которого, несмотря на его замашки завоевателя, многие считали человеком справедливым, стоящим за закон и порядок?
«Ну что ж! — подумала она. — Я заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать. Придется постараться не ошибиться в выборе».
Погруженная в эти невеселые размышления, Карана ехала по становившейся все более и более пустынной местности, пока не добралась до Флумена, а потом углубилась в Сандорские холмы, преодолев за каких-то восемь дней целых сто лиг. За все это время она не заметила никаких признаков погони и немного успокоилась. Вот тогда-то на нее и посыпались новые несчастья.
Она слишком быстро гнала Трикса по Сандорским холмам, и конь, споткнувшись на неровной земле, упал и сломал переднюю ногу. У нее разрывалось сердце при виде несчастного животного, беспомощно лежавшего посреди дороги и жалобно смотревшего на нее своими большими влажными глазами. Но у нее не было выбора. Она в последний раз обняла потную шею Трикса, потом закрыла глаза и одним резким движением перерезала ему горло. Горячая кровь залила ей руку и одежду, а конь устало склонил голову в пыль.
Когда Карана отвернулась от трупа, по ее покрытым толстым слоем пыли щекам струились слезы. Она долго не могла забыть этого ужасного момента. Еще много дней ей казалось, что рука у нее пахнет лошадиной кровью. Она так загрустила, что перестала подавлять свои страхи и чувства, чему научилась, спасаясь от вельмов в болотах.
В Сандорских холмах ее вновь стали посещать странные сны. Однажды ей опять приснились вельмы в надвинутых на лбы капюшонах, пытающиеся учуять ее по запаху страха. Этот сон был еще страшнее прежних, потому что в нем рядом с вельмами Карана увидела огромную собаку, в глазах которой отражался огонь костра. Это продолжалось две ночи кряду. На третье утро, пробудившись, Карана заметила далеко у подножия холмов вельмов. И снова ей пришлось спасаться от погони. Вскоре бегство от вельмов через болота и настоящее слились в ее сознании в один непрерывный кошмар. Передышка, которой ее наградила судьба после того, как она выбралась из заболоченного леса несколько недель назад, казалась теперь лишь невероятно далеким мимолетным мгновением отдыха.