Тень воина

Прозоров Александр Дмитриевич

— Похоже, кто-то всё ж не удержался, прибрал мавкино подношение… Да, не завидую я этому типу. У мавки времени много, она найдет. Рано или поздно, а к воде каждый приближается…

Немного успокоившись, он нащупал лестницу, что всегда лежала под свесом крыши, приставил ее к забитому сеном чердаку над сараем, забрался в сухую траву и закрыл глаза. Тут, наверху, пожалуй, еще и спокойнее будет.

Проснулся Середин не от ласковых солнечных лучей, а от пронизывающего холода. Осень решила в очередной раз напомнить о себе инеем на траве и дворовых постройках,

густым паром над еще не замерзшей водой. Впрочем, светлый горизонт указывал на то, что до рассвета осталось не так уж много времени. Поэтому Олег, хоть и не чувствовал себя выспавшимся, но ежиться в холодном сене не стал, спрыгнул вниз и, выведя лошадей из конюшни, принялся их седлать. К тому времени, когда петухи только-только начали выползать из теплых курятников, ведун уже поставил ногу в стремя и неспешным шагом выехал со двора, направляясь к дому старшего.

— Что зенками хлопаешь, олух? — издалека донесся до него суровый голос Захара. — Он, смотри, нормальные люди уже верхом давно, а ты еще порток не подвязал!

«Малюта уже у старшего, — моментально понял Середин. — В дорогу собирают».

— Давай, давай, шевелись! Хорошо хоть, не девка ты, давно бы все с голоду завыли.

— Утро доброе сему дому! — громко поздоровался ведун.

— И ты здрав будь, кузнец! — моментально откликнулся мужик. — Как насчет сбитеня горячего?

— Сбитеня в дорогу? А что, дело хорошее.

— А расстегаев щучьих? — поинтересовался бородач, отворяя створку ворот. — Благодарствую тебе за петлю, Олег. Аккурат на старое место легла. Умелые у тебя руки, кузнец. Не то что у этого… — Захар закрутил головой: — Ты еще здесь? В хлев беги, сказываю, кобылу саврасую седлай.

— А покушать? — с надеждой поинтересовался мальчишка с всклокоченными волосами, в косоворотке без единой пуговицы на вороте, опоясанный толстой веревкой с узлом на боку.

— Коли собраться успеешь, обормот, пока Лабута не поспел, тогда и поешь!

Олегу же хозяйка вынесла большой ковш горячего сбитеня и не менее горячий расстегай, из разорванной спины которого проглядывали белые кусочки рыбы, кольца лука и желтоватые ломтики репы. Похоже, Лада ухитрилась подняться еще раньше ведуна, коли снедь у нее такая свежая. Середин спешился, оставив лошадей за воротами, с удовольствием заморил червячка, после чего поклонился хозяйке в пояс:

— Спасибо за угощение, Лада свет батьковна. Давненько такой вкуснятины не пробовал.

— Да чего там, — зарделась хозяйка.

Захар тоже заметно приосанился, услышав похвалу своей жене, и снова зарычал:

— Да откуда же ты таким уродился?! Покладь мою котомку на место! Сума твоя на крыльце, и торба с ячменем. Ты почему в одном поршне?

— Дык, развязался второй, дядя Захар.

— Так шо теперь, всю жизть в одном сапоге ходить станешь?

— Утопленника-то убрали? — отвернулся ведун, чтобы не видеть этой бестолковщины.

— Есть такое дело, — сказал старший. — Под лещину татя зарыли. Мужики так прикинули, расти лучше станет. Орехи в хозяйстве сгодятся. Поршню надень, тютя!

Громко захлопав крыльями, на воротный столб опустился черный с красным хвостом петух и закукарекал с такой радостью, что у ведуна заложило уши. Борясь с соблазном огреть

его плетью, Середин покосился на хозяина и тихо зашипел на птицу:

— Пошел вон отсюда! — Петух в ответ снова заорал.

— Оседлал, дядя Захар! — радостно сообщил мальчишка. — Я пойду, поснедаю?

— Пояс у Трети [6] возьми и косарь, — ответил старший. — Да стеганку найди в сундуке, что в сенях. Да не в окованном, а старом, с одной ручкой. Шапка твоя где?

6

Имена Третя, Третьяк означают на Руси третьего ребенка в семье, а потому встречались довольно часто, равно как и Одинец или Вчоруша.

— У деда Рюрика забыл.

— Тьфу, напасть. Ладно, тоды ушанку проси у Лады. Может, даст чего из старья.

— А поснедать?

— Сотоварищи накормят, коли заслужишь. Вон, Лабута едет.

И правда, со стороны ворот на кауром скакуне приближался рыжебородый бортник в овчинной безрукавке, с заткнутым за пояс топором.

— Здравы будьте, люди добрые, — поприветствовал он. — Вроде как с петухами трогаться собирались?

— Ну уж нет, — покачал головой ведун. — Пусть этот горлодрал тут остается.

— И то верно, — расхохотался мужик. — Нам бы чего ощипанное с собой. А, Захар?

— Вон, цыпленка берите ощипанного, — предложил старший. — Всё, Малюта, в седло садись. Давайте мужики, поезжайте. Надеюсь, за день обернетесь. И осторожнее там. Так получается, неспокойным край наш оказался. Половцам не попадитесь.

— И на том спасибо, — натянул поводья Лабута, глядя как со двора выезжает Малюта верхом на светло-гнедой молоденькой кобылке, в ватнике, с огромным ножом на поясе и чересседельной сумкой перед седлом. — Давай, цыпленок, вперед поезжай. А то свалишься, мы и не заметим. А ты, я вижу, одвуконь?

Последний вопрос относился уже к Олегу, и ведун кивнул:

— Привык с заводными странствовать.

— Тут пути-то на день всего.

— Всё едино с заводным спокойнее.

— Может, и так, — не стал спорить бортник и кивнул Захару: — Ну, тоды мы тронулись.

— Счастливого пути, — махнул рукой тот и закрыл створку ворот.

Вместе с первыми петухами поднялось и ленивое осеннее солнце, почти мгновенно растопив иней, но всё равно почти не прибавив тепла. Чавкая копытами по размокшей от дождей дороге, путники добрались до леса, стали подниматься на холм.

— Скажи, Лабута, — спросил Олег, — а много тут у вас деревень окрест?

— Не то что много, — вздохнул рыжебородый, — зато почитай все родичи. Все вместе при дедах с Белоозера отъехали, вместе Коловороты встречаем да зиму провожаем, вместе Ладу да Триглаву величаем. Да и коли парни с девками женихаются, так тоже меж соседями дело крутится. В Елец али Кшень за женой али мужем ведь не отправишься, сам понимаешь. Так что не боись, всё едино за обиду нашу встанут, не отмахнутся.

— Это верно, — кивнул ведун. — Коли все родичи, то бросать друг друга грешно. Да и когда не родственники — всё едино лучше вместе держаться. Так много селений-то в здешней земле?