Тень воина
Шрифт:
— Отчего бы и нет, — пожал плечами бородач. — Вестимо, помогу.
Хотя Одинец, придерживая меч левой рукой, и рвался помочь ведуну в его деле, Олег от его помощи категорически отказался.
— Еще помну, коли впаду в беспамятство, — покачал он головой, седлая гнедую, — А тебе с одной рукой и не отбиться. Нет, сами с Захаром управимся. Он мужик крепкий, сдюжит.
Небо за ночь развиднелось. Солнце, серебря снег множеством искорок, осторожно выглядывало над далеким горизонтом —
Захар к серединскому приезду уже успел запрячь кобылу, вывести телегу из сарая. В ней, на голых досках, шевелился продолговатый сверток из ватных халатов, перемотанный сверху бечевой.
— Крутится и крутится, крутится и крутится, — покачал головой старший. — Може, чует что?
— А хоть бы и так, какая разница? — повел плечами ведун. Потом расстегнул пояс с саблей, ножом, ложкой и поясной сумкой, опустил на повозку: — Пусть у тебя побудет, Захар.
— Пусть побудет, — невозмутимо ответил мужик. — А что за пытку такую страшную ты придумал, колдун.
— У мельника на дворе увидишь. Только просьба одна у меня будет. Коли я до приезда туда и выгрузки пленника нашего опять в беспамятство впаду, кидаться на половца стану, еще чего чудить — ты меня оглуши чем-нибудь да в телегу кинь. Договорились?
— Оглушить, гришь? — с усмешкой мотнул головой Захар. — А что? Отчего не оглушить хорошего человека? Сделаю…
Он запрыгнул на телегу и тряхнул поводьями:
— Н-но, пошла, ленивая!
До дома Творимира они доехали часа за четыре. Захар предусмотрительно оставил телегу за воротами, заглянул во двор. Олег, замотав поводья гнедой, двинулся следом.
Внутри за минувшие месяцы не изменилось ничего — если не считать, конечно, снежного покрывала, придавшего чистый, нарядный вид и покосившемуся навесу, и выломанной двери, крыльцу и сараям.
— Здесь смерти его предать желаешь? Это добре. Где пакостил — там пусть и ответ держит. Сожжешь его с домом, да?
— Давай, притащим этого паразита сюда… — Вдвоем они сняли с телеги пленника, затащили во двор, распутали веревки, выкатили половца из халатов. Одновременно поморщились: хотя кормить хана и кормили, но выгуливанием его никто не занимался — со всеми вытекающими отсюда последствиями. В окровавленной полотняной рубахе и темно-синих штанах, обшитых атласом, с короткой русой бородкой и взлохмаченными кудрями, лет тридцати, Биняк на вид ничем не отличался от точно таких же парней, что жили в окрестных деревнях, любили своих жен, растили детей. С той лишь разницей, что этот степняк был кровавым мясником, убийцей, насильником и разорителем.
— Фу, какая гадость, — брезгливо тряхнул руками Захар. — И что теперь?
— Давай привяжем к столбу навеса. — Мужчины подняли пленника, прижали спиной к столбу, скрутили руки за спиной. Половец застонал, мотнул головой, пытаясь спрятать глаза от непривычно яркого света:
— Кто вы такие? — внезапно прохрипел он. — Проклятье на ваш род до самого седьмого колена! Отпустите меня! Отпустите,
— Обложить его сеном? — спросил старший.
— Отрежь от его бечевы кусок веревки и свяжи мне руки за спиной.
— Тебе-то зачем?
— Свяжи, потом скажу.
— Ох, уж эти чародеи, — фыркнул Захар, однако просьбу выполнил и стянул Олегу руки довольно туго, даже пальцы онемели. — Теперь чего?
— Что вы делаете, дети собаки? — насторожился половец. — Вы знаете, кто я такой?
— Слушай меня, Захар. Сейчас я кое-что скажу. Потом хватай меня, как бы я ни сопротивлялся, что бы ни говорил, чего ни обещал, кидай в телегу и вези в Сураву. Договорились?
— А этот степняк?
— Просто хватай и вези. Биняк — это не самое главное. Есть кое-что поважнее.
— Ну, как скажешь, — пожал плечами Захар. — Ране от твоих слов беды не случалось, токмо ладное всё…
— Я хан Биняк! — захрипел пленник. — Отпишите про меня родичам, вам заплатят выкуп. Огромный выкуп. Вам хватит его на всю жизнь и детям…
— Заткнись и слушай меня, — повернулся к нему Олег. — Посмотри по сторонам. Ты узнаешь этот двор? Здесь ты и твои подонки загубили целую семью.
— Бросьте! Несколько жалких лапотников! Одних побьешь, новые народятся. За меня вы получите выкуп. Дайте мне поесть и новые штаны.
— Мне не нужно от тебя выкупа, убийца. Ничего не нужно. Я тебя отпускаю. Ты связан, но, если захочешь, можешь раскачать столб, перетереть веревки, ослабить их и выбраться. Потом уметайся в свою степь. Захар, бежим отсю…
Олег едва успел переступить порог, как ощутил знакомый позыв тошноты, нечто неосязаемое словно ударило его изнутри в горло и…
— Ну, ты и вязать… — борясь с болью в запястьях, Олег перекатился на бок, приподнял голову. Он валялся с телеге, позади послушно трусила гнедая, впереди виднелись вершины леса. — Мы что, всего на пару верст отъехали? А, Захар? Что со мной было?
— Как сказывал, колдун, так и было, — ответил с облучка мужик. — Как из ворот вышел, так и начал назад рваться, бился как припадочный, по земле катался, телегу грыз. Ну, а я, как ты указывал, в повозку тебя затолкнул, к борту подвязал, дабы не выпал, да поехал. Ты тут бился, словами непотребными бросался. А опосля затих. Теперича что?
— Наверное, ничего, — вытянулся во весь рост ведун. — Кончилось.
— Может, поведаешь всё же, к чему чудачества сии? Свербит ведь любопытство-то!
— Ты же видел, Захар, как мельник Творимир в меня вселился. Как из-за семьи своей убивался.
— А то, помню. Рази забудешь такое?
— Как думаешь, разве стерпел бы мельник, кабы знал, что убийца его детей и любимой цел остался да на свободу вот-вот вырвется, домой уйдет? Думаю, когда он понял, что его увозят, а хана отпускают, то должен был всё сделать, чтобы на волю вырваться и половцу отомстить. Темницей его, так получилось, тело мое стало, которое он по осени заполучил. И если ему хотелось вернуться…