Тень врага
Шрифт:
— По личному распоряжению Его Величества, награду лучшему курсанту Императорской академии вручит юная, прекрасная особа, чей облик — сам по себе лучшая награда для мужчины! Фрейлина императорского двора, баронесса Луиза фон Краузе! Прошу приветствовать, господа!
Зал снова разразился аплодисментами. По лицам Андрея, Пьера Данилова и многих других курсантов я понял, что имя Луизы фон Краузе им хорошо известно. И что с определением Калиновского относительно того, какое впечатление производит её облик, они согласны
Лица девушек, находящихся в зале, как по команде приняли одинаковое надменно-отстраненное выражение. Означающее, вероятно, что-то вроде «совершенно не понимаю, чего такого находят мужчины в этой фон Краузе». Долгополова жарко зашептала что-то на ухо Полли. Та уставилась на меня горящим ревнивым взглядом. Я встретился глазами с Кристиной. Она тут же отвернулась — всем своим видом показывая, что ей абсолютно всё равно, кто будет вручать мне награду, красавица-фрейлина или рябая подавальщица из столовой.
Что ж, Кристину можно понять. Наверное. Да и напрягаюсь я, похоже, зря. Ведь ничего плохого вокруг не происходит. И происходить, по логике, не может — от Платона я знал, что во время проведения общих собраний академический зал защищают от всех мыслимых магических напастей. Просто, видимо, на почве недавних волнений и недосыпа перед экзаменами у меня обострилась паранойя… Отдыхать вам надо, Капитан Чейн. Хотя бы изредка.
Калиновский повелительно шевельнул ладонью. Магический оркестр без музыкантов, находящийся в углу зала, грянул бравурный марш. От дверей зала к возвышению, где мы стояли, протянулась красная ковровая дорожка. И на неё ступила самая прекрасная девушка из всех, кого я когда-либо видел.
Если в прошлый раз платье Луизы было, хоть и красивым, но повседневным — если такое вообще можно сказать о платьях, которые носят фрейлины императорского двора, — то в этот раз оно представляло собой настоящий шедевр портновского искусства. Серебристое, облегающее, с разрезом сбоку до самого бедра, с открытыми плечами, глубоким декольте и длинным шлейфом.
Парчовые туфельки Луизы ступали по красной дорожке так, что казалось — она плывёт по воздуху. От вида, открывающегося в декольте, захватывало дух. Белокурые волосы Луизы были собраны в высокую причёску и украшены сверкающей диадемой. Голубые глаза сияли. Полные губы разошлись в чарующей улыбке.
Луиза несла перед собой чёрную бархатную подушечку, на которой сверкало что-то золотое. Подушечка касалась края декольте и казалась его продолжением.
Оркестр, по счастью, глушил звуки. Если бы не это — я, думаю, услышал бы немало судорожных вздохов. Судя по выражению окружающих лиц, мужская часть зала полностью разделяла чувства, охватившие в этот момент меня. Скоро выяснилось, что их разделяет даже Калиновский.
— Э-э-э, — только и смог сказать он, когда Луиза приблизилась. — Я счастлив… Э-э-э…
Ректор очевидно боролся с собой,
— Понимаю ваше замешательство, господин Калиновский, — пришла ему на помощь Луиза. — Когда я впервые увидела эту награду, тоже долго не могла отвести от неё взгляд. Она восхитительно прекрасна!
Мелодичный голосок девушки прозвучал божественной музыкой.
— Восхитительно, — обалдело подтвердил Калиновский. — Но всё же не так, как ваши… ваша…
— Ваши глаза, госпожа фон Краузе, — сжалился над ректором я. — И ваш наряд. Вы сегодня великолепно выглядите.
— Благодарю, господин Барятинский, — щёки Луизы порозовели. — Для меня большая честь — находиться здесь. — Она понизила голос и почти прошептала: — В вашем обществе…
Луиза поднялась по ступенькам на возвышение. Разрез на её платье разошёлся, высоко обнажив бедро. Луиза шагнула ближе ко мне и остановилась почти вплотную — теперь нас с ней разделяла только чёрная бархатная подушечка.
— Я мечтаю о том, чтобы оказаться рядом с вами, с той минуты, как впервые увидела ваш портрет в газете, — не отрывая от меня горящего взгляда, всё тем же шёпотом продолжила Луиза. — А уж после того, как мы встретились лицом к лицу — сначала во дворце, а затем в парке, — мне нет и минуты покоя…
Она тяжело дышала. Грудь в декольте вздымалась так, что казалось — вот-вот вырвется.
Если до сих пор я ещё мог убеждать себя в том, что мне кажется, то сейчас исчезли последние сомнения: если бы не окружающая торжественная обстановка, Луиза выскочила бы из платья прямо здесь и сейчас. И не могу сказать, что я бы из-за этого сильно расстроился.
— Тоже искренне рад вас видеть, госпожа фон Краузе, — сказал я чистую правду. Взор мой действительно наслаждался. — Однако не стоит забывать, что вы оказались здесь по делу. Если не ошибаюсь, конечно.
— О, простите, — Луиза залилась краской.
— Да-да, — очнулся Калиновский. — Приступим к церемонии награждения, господа!
Он встал сбоку от меня и Луизы.
Музыка стихла, Калиновский протянул ладони вперёд. Луиза положила на них подушечку. Я наконец разглядел награду — золотую медаль с надписью по кругу:
Лучшему ученiку Имп?раторской акад?мiи
Константину Барятинскому
К медали прилагалась белая шёлковая лента. Луиза взяла медаль с подушечки и шагнула ко мне.
— Позвольте, Константин Александрович, — прошелестели её губы.
Я наклонил голову. Луиза подняла руки, чтобы надеть медаль мне на шею. Прижалась грудью, я почувствовал восхитительную упругость даже сквозь китель.
— Я счастлива сделать это с вами, — горячо прошептала Луиза мне на ухо.