Тень якудзы
Шрифт:
Когда боль отступила, Стас, понимая, что в ближайшее время правая рука вряд ли будет ему повиноваться, перевесил меч так, чтобы его рукоять торчала над правым плечом. И правой и левой рукой, что в рукопашном бою, что в схватке на мечах владел он примерно одинаково.
— Не ходил бы ты, басурман, на землю русскую, — сказал Стас, окидывая взглядом поле только что закончившегося боя. — Здесь тебе по-любому кирдык.
Пройдя через ворота, он подошел к месту взрыва гранаты, брошенной боевиком. Удачно брошенная оборонительная граната разметала шестерых охранников, словно осенние листья, превратив
— Говорил же сихану, что не стоит привозить из Японии молодых учеников. Будто у нас своих быков мало. Так нет же, решил шайку преданных стукачей мне под бок подсадить. Типа, пусть практикуются в изучении языка и обычаев предполагаемого противника. Вот и результат, попрактиковались.
Он прошел мимо озера с водопадом, в котором плавал кверху брюхом поймавший осколок то ли камня, то ли гранаты полуручной крокодил Гена, и вошел в теперь уже никем не охраняемое здание клуба.
В вестибюле было пустынно. Видимо, в отсутствие хозяина обслуга разбрелась кто куда и, не услышав грохота боя на улице из-за грохота музыки наверху, спокойно продолжала заниматься своими невидимыми делами.
— И куда только Саша с Афоней смотрят, — проворчал Стас про себя. — Впрочем, оно и к лучшему. Еще с часок никто ментов бы не вызвал — вообще все было б волшебно.
Он надавил кнопку лифта.
Пластиковый прозрачный стакан послушно распахнул перед ним двери. Стас вошел внутрь, расстегнул рубашку на груди…
— Вот черт!
Медальон в форме глаза на своем месте отсутствовал.
— Понятно. Кунфуист гребаный сорвал, — с досадой в голосе произнес Стас. В горячке боя он и не заметил, как лишился ключа от своей резиденции наверху и от подвала на нижнем этаже клуба. Возвращаться назад и искать в снегу и грязи, перемешанной с кровью, крохотный медальон было делом, мягко говоря, безнадежным.
Несколько секунд он простоял, в задумчивости глядя на панель с кнопками, потом коротко, без замаха саданул кулаком в край громадного зеркала.
По стеклу веером разлетелись кровавые капли, и от места удара вверх зазмеилась глубокая трещина, уходящая под панель. Из-под панели вывалился и покатился по полу вырванный ударом шуруп крепления.
Второй удар Стас нанес в край панели управления лифтом, после чего она отвалилась и повисла на проводах.
— Только бы вся эта байда не развалилась, — проворчал Стас, выдергивая из гнезд и соединяя концы двух проводов. Лифт мягко поехал вниз.
Двери шлюзовой камеры разъехались в стороны — и Стас слегка присвистнул.
— Что-то подобное я и ожидал увидеть, — произнес он про себя, подходя к трупу, расположившемуся в его кресле. — Так… И здесь все понятно.
Он задумчиво посмотрел на рваные раны на шее Афанасия, потом перевел взгляд на второй труп, лежащий неподалеку с охотничьим ножом в руке.
— Ну, то, что наше кунг-фу круче Афониного автомата, это я, Сашенька, понимаю, — пробормотал он. — И что ты тут хотела для братвы спектакль устроить с нападением лоха на авторитета — это тоже понятно. Но что ж такого произошло, что спектакль сорвался? И куда делся Афонин пугач вместе с юной надеждой Организации в виде юноши по имени Витек? Ммм… задачка. Но с простым ответом.
Он бросил
Так и есть. Щель между декоративными створками, скрывающими вход в тоннель, была вполне достаточной для того, чтобы через нее прошел человек.
— Вот и ответ, — сказал Стас. — А заодно и момент истины. Ну что ж, посмотрим, для кого сегодня будет хэппи энд, а для кого шит хэппенс, — криво усмехнулся он и не спеша направился к черной щели, рассекающей стену зала от пола до потолка.
Макаренко вышел из туалета — и остановился в задумчивости.
«Выход сам найдешь — это конечно несложная задача для настоящего следователя. Пусть даже бывшего…»
Он помнил, что Алена тащила его каким-то темным и извилистым коридором. Но, оглушенный громовой музыкой и — надо признать — эротическими фантазиями, навеянными его спутницей, он сейчас абсолютно не представлял, где ему искать вход в тот самый коридор. Ибо прямо по курсу имелось как минимум три черных арочных провала, каждый из которых вполне мог быть тем самым входом. Только вот куда они вели на самом деле?
За стеной по-прежнему грохотала музыка. А вокруг было темно. Крохотные лампочки то вспыхивали, то гасли под высоким потолком, вероятно, имитируя звездное небо, но положение это не спасало. «Небо» высвечивало лишь силуэты каких-то монументальных колонн и парочек, копошащихся в их непроглядной тени — то ли что-то нюхающих, то ли целующихся, то ли занимающихся чем-то более серьезным…
Макаренко все это не интересовало. Блуждать в абсолютной темноте черных коридоров в поисках выхода тоже не хотелось.
«Должен же быть здесь какой-нибудь нормальный аварийный выход. Найти его — и убраться поскорее из этого гадюшника», — подумал он и направился куда глаза глядят.
Стена слева по курсу была сплошной. В стене справа угадывались темные контуры каких-то дверей, но за этой стеной ревела музыка, и идти туда снова не было ни малейшего желания.
«Где-нибудь выход все равно должен быть, — подумал Андрей. — Не может же этот коридор тянуться вечно?»
И точно.
Впереди замаячило пятно света, льющегося из плафона в форме головы дракона. Голова висела над дверью, на которой был начертан хвостатый иероглиф, под которым имелась расшифровка на английском — «exit».
По бокам двери стояли два одинаковых стула, на которых восседала пара одинаково габаритных парней, стриженных под ежик.
«Два молодца одинаковых с лица», — промелькнула в голове Андрея фраза из детской сказки.
«Молодцы» были действительно очень похожи. Одинаковые носы картошкой, поросячьи глазки, маленькие по сравнению с плечами головы, растущие прямо из воротников коротких кожанок. На поясных ремнях охранников болтались резиновые дубинки и стальные наручники.
«Интересно, почему охрана у входа в униформе, а этих приодели под местное бычьё. Или решили, что так у них вид более впечатляющий? А ведь наверняка сейчас докопаются, не будь я А. Макаренко. Мой курносый пропуск-то я потерял…» — подумал Андрей, направляясь к двери с намерением быстро пройти между «молодцами», пока в их маленьких головах не родилась однозначная мысль, за которой непременно последуют неоднозначные действия.