Тень жены Гамлета
Шрифт:
Из вечного упрямства, которое так бесит моего Сережу, я продолжала гнуть свою линию. Возможно, мне было стыдно за то, что с налету попала пальцем в небо. Или просто хотелось потянуть время, чтобы решить, как выкручиваться из сложившейся ситуации. Не признаваться же, в самом деле, клиенту, что помочь мы ей вряд ли сможем, так как никаких серьезных дел у “Твиста” на моей памяти не было и быть не могло. Да и действительно, кто доверил бы нам с е р ь е з н ы е дела, если существует милиция, прокуратура и прочие органы безопасности и защиты всяких наших гражданских прав.
– Итак! Предельно искренне, ничего не скрывая! – я повысила голос.
– Хорошо. Я расскажу о знакомстве с мужем. – Молодая женщина вздохнула и задумалась.– В анкетах я это не указываю, да и сама практически не вспоминаю, точнее, очень
У меня папа тоже на заводе всю жизнь проработал, но он совершенно другим человеком был. А эти… общежитские… До сих пор терпеть не могу лимиту…. – Татьяна мучительно покраснела, но, собравшись с духом, продолжила – …Потому что через пару недель… Нет, не подумайте ничего такого… Меня никто не оскорбил, не изнасиловал, боже упаси. Просто на дискотеке мы с соседками по комнате немножко выпили. Потом нас парень один чем-то угостил. Вроде, домашней наливкой… Потом еще. Знаете, как в фильме “Осенний марафон” – русский коктейль – портвейн с водкой. А у меня вообще организм спиртное не переносит…. Правда, тогда я об этом не подозревала. Опыта не было… В общем, проснулась я на полу, точнее, на одеяле, в чужой комнате. Рядом мужик какой-то, практически голый. А на кроватях спят еще трое. Носками грязными воняет, бутылки кругом, шелуха от воблы. Меня чуть не вырвало… Самое главное, что…. – Татьяна покраснела еще больше, казалось, кровь сейчас брызнет сквозь ее перламутровую кожу – Короче, самого страшного не произошло. Я даже на смену не пошла, сразу к врачу побежала…
Мне стало до ужаса неловко от столь интимных подробностей из жизни жены (страшно сказать!) кандидата в президенты. Уж не вытянули ли папарацци на свет Божий старую историю? А может, ее узнал кто-то из бывших «коллег» – лимитчиков – и теперь шантажирует?
– Так вас к нам привела эта история? Кто-то шантажирует вас тем, что обо всем расскажет мужу? Или… – я тоже покраснела, – сам Качалов жил в этом общежитии и он….?
– Что вы! Сергей появился через три дня после того, как я сбежала из общаги. Там рядом, на Миклухо-Маклая, находится здание Университета Дружбы Народов, и я зашла к ним после визита к врачу в кофейню позавтракать. Не то, чтобы мне есть хотелось, просто студенты – это совсем другой мир…. А их кофейня, как оказалось, это такой маленький клуб со своими завсегдатаями, и чужие люди сразу в глаза бросаются. Вот ко мне и подошла какая-то девушка. Сигарету стрельнуть, что ли. Сейчас уже не помню…. Мы почему-то разговорились. Я ей понравилась, или она меня пожалела, не знаю. В общем, оказалось, что ее соседка по комнате еще не вернулась с каникул, и Галина предложила мне пожить у нее. Брат Галины учился на инженерном факультете. Его звали Сергей. Увидела я его, как уже говорила, через пару дней. А через два месяца мы поженились.
– Простите Таня, вы сказали, что ваша новая знакомая вас пожалела. Значит, ей вы при первом же знакомстве рассказали про общежитие и портвейн?
– Нет, что вы. Мне было так стыдно…. Я бы постороннему человеку ни в чем подобном не призналась, лучше бы умерла…. Я ведь о людях судила по своим родителям, или соседкам по дому: если не засмеют, то точно с позором выгонят. У нас в семье распутства не было…. Так что Галине я что-то соврала, по-моему. Мне тогда было очень одиноко и очень страшно. Одной, в огромной Москве…. Об этой истории в общаге я, вообще, за всю жизнь рассказала только Вике, своей лучшей подруге из Нижневартовска, да и то, года через три после замужества. А почему вы спрашиваете?
–Просто резонно предполагаю, что ваш визит как-то связан с вашими прежними проблемами и нынешним положением супруга. Или нет?
– Не
Поскольку моя детективная интуиция потерпела полное фиаско, я вынуждена была задать самый банальный и самый уместный вопрос:
– Что же в таком случае произошло?
Татьяна поискала глазами пепельницу, стряхнула пепел с полуистлевшей сигареты, затянулась (по-моему, всего второй раз за весь разговор), закашлялась и внимательно заглянула мне в лицо.
– Скажите, Витолина, вы никогда не боялись сойти с ума?
Вопрос был столь неожиданным и столь искренним, что я крепко задумалась, прежде чем что-нибудь ответить. Наверное, я просто не знала, как вести себя с Татьяной. Она не говорила того, что обычно с порога вываливают на нас наши клиенты, не трясла деньгами, не спешила с оформлением договора…
Не дождавшись от меня ничего кроме нечленораздельного мычания, Татьяна судорожно вздохнула и продолжила:
– А я вот уже полгода как боюсь. Иногда мне кажется, что все уже произошло… Но недавно я где-то прочла, что сумасшедшие никогда не считают себя больными и ничего странного за собой не замечают. Поскольку у меня все наоборот, может, я еще не совсем безнадежна?
Ответить мне не дал появившийся некстати Колюня. Он вошел в приемную, молча положил на стол проявленные пленки, зачем-то поклонился, постоял минутку и, пятясь, вышел из комнаты. Еще через две минуты писк селектора дал мне понять, что младший следователь вызывает меня в переговорную комнату на аудиенцию. Я торопливо извинилась и вышла.
В комнате наших следователей помимо Колюни, приехавшего вместе со мной, находился еще и Петр Иванович, видимо, появившийся недавно. Оба сотрудника «Твиста» сердито хмурились и курили. Петр Иванович пускал к потолку дым, сидя на подоконнике. Я молча стояла у двери и пристально смотрела на обоих. Какие же они все-таки разные! Колюня – среднего роста, широкоплечий, одетый так, как обычно одеваются водители – дешевая кожаная куртка с потертыми локтями, удобный серый свитер и грубые темные джинсы, стянутые у пояса широким кожаным ремнем с латунной пряжкой. Однако назвать его внешность заурядной я бы не решилась. В нем все выдавало человека, не расположенного к шуткам. Бледное, почти бескровное лицо резко контрастировало с черной, блестящей копной волос. Но самым удивительным в его внешности были глаза – черные и бездонные. Петр Иванович, напротив, мыл мелковат в кости, белобрыс, светлоглаз. Он казался бы субтильным, если бы не заметный пивной животик, который не мог скрыть даже явно великоватый ему серый пиджак в мелкую полоску. Привычка постоянно носить костюм и игнорировать другие, более удобные вещи, сохранилась у Петра Ивановича с давних, советских времен. Однако явным, хотя и полностью противоречащим хорошему вкусу стремлением к переменам, стало недавнее приобретение Петром Ивановичем просторной черной джинсовой куртки, которую он, ничтоже сумняшеся, одевал прямо поверх пиджака. Но сегодня куртка, видимо, была оставлена в машине. Кстати, кажущаяся субтильность сыщика очень обманчива. В свое время мой нынешний коллега был чемпионом Москвы по боксу, правда, в супер-легком весе. Но виртуозно драться не разучился до сих пор. Как-нибудь я расскажу об этом.
Было понятно, что моих коллег раздирает любопытство и им не терпится узнать, зачем к нам пожаловала сеньора из высшего общества (которую Колюня, естественно, мгновенно узнал), но спрошивать меня об этом они почему-то не торопились.
– Витолина Витальевна, заканчивайте там скорее. Не нравится нам все это, – не выдержал и первым заговорил Колюня. – Я не знаю, зачем она пришла, да и знать не хочу, но чувствую задним местом, что не к добру. Для полного счастья мы еще за президентами не шпионили – младший следователь вздохнул.– Мне и сон сегодня неважный снился…
Однако в меня словно бес вселился. Еще этим утром я размышляла о бренности нашей профессии, и вот Бог послал клиента, который, кажется, не хочет следить за собственным мужем, в отличие от остальных. И тут же мои коллеги начинают вставлять мне палки в колеса. Вот уж дудки. Если Татьяне Качаловой просто необходимо выговориться, и у неё нет никакой особой заинтересованности в «Твисте» – на здоровье. Гнать я ее не буду. И поэтому, если мне заплатят за то, чтобы я выслушала исповедь в размере вагона и трех маленьких тележек, я ее честно выслушаю. Видимо, последнюю фразу я произнесла вслух, потому что Петр Иванович как-то странно посмотрел на меня, вздохнул и сказал: