Тень
Шрифт:
— Но не все же такие.
— Не все. Правильно. Но ведь это поступок, которому нет оправдания. Самое подлое предательство. Она будет перед ними плакать, лгать, клясться. И они простят. Верь мне, они ее простят, так как они ищут мать, и это слово для них святое. И потом эта, с позволения сказать, мать повиснет у них камнем на шее.
— Но… Может быть…
— Никаких «может быть». Разве люди, воспитавшие этих ребят, не заслуживают, чтобы их по меньшей мере пожалели? Ты понимаешь, каким это будет ударом для них?
— Что делать? Нести обратно?
— Нет у нас документов за этот период времени! Не сохранились! То, что они братья, они установят
— Я не знала, что вы можете быть жестокой.
— Нет, я не жестокая. Я просто хочу быть справедливой.
Может ли ложь быть справедливой? Иногда, вероятно, может.
Но Виктора слова директора не остановили, он искал другие источники информации — в родильном отделении больницы и за ее стенами. Сведения были довольно расплывчатыми, но после просеивания кое-что могло и сгодиться.
Глава тринадцатая
— Как в той песне поется: и опять, и опять?.. — спросил Виктор.
Эрик ничего не ответил, он неотрывно смотрел на официантку. Казалось, она навечно застряла в дверях, через которые полагалось выносить чудеса кулинарного искусства. Он ждал, чтобы она сдвинулась с места, а она ждала, когда стихнет очередной порыв резкого осеннего ветра, который в этом кафе на открытой веранде просто свирепствовал, трепал полосатые полотняные зонты, явно намереваясь разорвать их в клочья, гулял по столикам. Она уже заработала насморк, и руки у нее были красные, озябшие. Хотя она и старалась подольше побыть на кухне. Несколько посетителей, торчавших за столиками, вызывали у нее ненависть. Не будь их, администрация закрыла бы это заведение — и она бы давно уже работала в тепле, как все порядочные люди.
— Два кофе и… и два по сто водки, — заказал Эрик, но карандаш официантки не запрыгал по блокноту.
— Насколько мне известно, водки в нашем кафе никогда не было, — высокомерно сказала она.
— Коньяк? — Эрик повернулся к Виктору. Тот одной рукой оберегал от ветра помятые листки бумаги, а другой ставил на них какие-то таинственные знаки.
— Бери ликер, такая же дрянь, но дешевле.
— Двести ликера.
— Какого? У нас их несколько.
— Покрепче.
— Бенедиктин, — уточнил Виктор. — Депутат, дай-ка мне ту книженцию!
— Прошу тебя…
— Извини, старик, забыл. Больше не буду! Посмотри-ка, где улица Спаргелю.
— Знаешь, кажется, дома мне больше не верят… — начал Эрик, листая «Краткий справочник». — Ивета еле сдерживается, вот-вот пойдут расспросы. Пока ей гордость не позволяет. Я говорю, занят на подготовке пожарной команды, сейчас до меня дошло, она ведь может позвонить в депо.
— У тебя красивая жена.
— А ты откуда знаешь?
— Не знаю, мне так кажется.
— Почти угадал. Может, и не писаная красавица, зато хорошая. Улица Спаргелю… Ориентир один — улица Красотаю…
— Далеко… Отсюда далеко. Нам надо бы… — В этот момент официантка принесла заказ и, не сказав ни «пожалуйста», ни «приятного аппетита», удалилась. Виктор отпил глоток тепловатого кофе и вылил в чашку ликер из стакана.
— Разве так вкуснее?
— Скорее проймет сверху донизу. Адреса в центре пометим, скажем, буквой «А», те, что подальше, в сторону Юглы, буквой «Б»… Каждый район Обозначим индексом, иначе потеряем время без толку.
— Мудрец!
— Мудрец и красавец!
— Вдвойне мудрец, кофе с ликером и в самом деле можно пить.
— Улица Пиена… Найди…
— Нечего искать, я и так знаю, где она. Первым троллейбусом до конца.
По дороге
Виктору стало необходимо раз или два в неделю видеть ее, но когда Эрик решил познакомить его с Иветой, он категорически отказался. Наш положительный герой думал, что Ивету можно даже посвятить в их заговор, но Виктору было ясно, что таким образом брат хочет оправдаться перед женой за свое вечное отсутствие по вечерам.
— Берегись, у близнецов одинаковые вкусы, — с деланной веселостью сказал Виктор.
— Ты тоже об этом читал?
— Нет, я об этом догадываюсь.
Эрик рассказал, что библиотекарша дала ему статью о близнецах в медицинском журнале. Близнецы, живущие вместе, тратят максимум усилий, чтобы отличаться друг от друга и таким образом подчеркнуть свою индивидуальность. А близнецы, живущие раздельно, обладают одинаковыми вкусами, их прельщают одни и те же блюда, им нравится одна и та же музыка и у них одинаковые увлечения. Англичанок Фреду и Грету Чаплин, до тридцати лет живших раздельно, по очереди пригласили в один и тот же магазин. Всем на удивление, они вышли оттуда, купив одинаковые платья. А Джанетта и Айрин Гамильтон при своей первой встрече были буквально шокированы: обе носили одинаковую прическу и одежду, и даже их подружки на школьных фотографиях оказались похожими.
Виктор слушал краем уха, он думал об Ивете, вспоминая, как впервые увидел ее. Было часов девять или десять утра, он возвращался с совершенно дикого полуторадневного карточного марафона у Мартыновны. Утомленного, одуревшего от длительного бодрствования, его не брал даже алкоголь. И вдруг ему пришло в голову, что надо бы увидеть жену Эрика. Он понимал, что это глупо, и все-таки сошел с трамвая, нашел такси и велел водителю ехать в этакую даль. Долго сидел на скамейке под деревьями, ждал, когда она выйдет с ребенком погулять. И едва Ивета показалась в дверях, сразу узнал ее, хотя раньше никогда не видел, разве что на маленькой фотокарточке, которую Эрик носил с собой в бумажнике.
У Мартыновны игра шла по-крупному, дух захватывало, Виктор за несколько часов просадил почти все, что оставалось от заработанного в лесу. Он вышел из игры, имея рублей десять в кармане для решительной ставки, решил подождать, когда внутренний голос опытного игрока скажет ему: «Давай!» Коля-Коля был пустой уже к десяти утра, они оба с Тараканом куда-то смотались и вернулись со столовым серебром, и вдова Мартыновна купила его у них по сорок копеек за грамм. У нее были черные пластмассовые весы, как в фотолабораториях, а Коля-Коля за сорок отдавать не хотел, в скупочном магазине дают девяносто.