Тенета для безголосых птиц
Шрифт:
– Проходите сэр, рады вас приветствовать, – ярко вспыхнул свет, и я громко присвистнул от удивления.
– Вадька!
Передо мной стоял мой сокурсник по институту Вадим Руденко. Замечательный парень, хороший прозаик, заядлый выпивоха и картежник.
– Вадька, ну ты даешь! Ну ни на грамм не изменился!
Я не лукавил. Вадима время не просто пощадило, оно сделало его даже более привлекательным. Он остался таким же молодым, словно эти десять лет прошли мимо него, не задев ни усталостью, ни страстями, ни стрессами. И это казалось более,
– Да ладно тебе! – он махнул рукой. – Я не девушка, чтобы передо мной расточать комплименты.
– А почему меня не предупредили, что здесь намечается не просто дружеская посиделка, а целый маскарад? – я кивнул на костюм официанта, в который был облачен мой приятель.
– Ну, если только жизнь назвать маскарадом, – Вадим галантно поклонился и распахнул передо мной тяжелые бархатные занавески. – Прошу, молодой человек. Хозяин сего заведения Вадим Руденко лично приглашает вас!
Я не успел в очередной раз удивиться, как он силой втолкнул меня через порог в небольшой зал, где за угловым столиком у окна с шумом приветствовали нас мои дорогие сокурсники.
– Ба! Сам Леха пожаловал!
– Монахов! Ты еще жив! Хотя, судя по твоей роже…
– Какого черта опаздываешь!
Я сразу узнал всех, хотя они-то как раз сильно изменились. Впрочем, при желании узнать можно кого угодно, несмотря на время. Которое всего лишь уточняет, усугубляет, углубляет и корректирует нас.
– Монахов, тебе штрафная и не одна, – Юрка Раскрутин проворно налил полную рюмку и протянул мне. Его, от природы круглолицего, румяного, очень живого и веселого, жестокое время превратило в суетливого, одутловатого, вечно хихикающего по поводу и без, толстяка.
– Садись, Лешка, и не торопись напиваться. Успей рассказать о себе и о своих успехах, которые ты, ей-Богу, заслужил.
Это уже Женька Дроздов. Спокойные светлые глаза, уверенные жесты, волевой подбородок, неправильные черты лица. И правильное мировоззрение. Время довершило его облик благородными морщинами, глубоким шрамом на лбу и поучающим, моралистическим тоном, не терпящим возражений.
– Леша, позволь мне узнать, ты все такой же интраверт или твои жизненные познания перешагнули через сугубый индивидуализм ощущений?
Это Лада Мальевская. Коротко стриженая, некрасивая, мускулистая, с неизменной сигаретой во рту и умными фразами про запас. Стреляющая острыми глазками во всех парней подряд, правда, из глубокого окопа, чтобы никто не заметил. Впрочем, ни один выстрел не достигал своей цели, во всяком случае, на моей памяти. Ее стрижка стала еще более короткой, щеки – более впалыми, а очки – совсем маленькими. Она еще больше походила на мужчину и оказалась еще более помешанной на различных заумностях и феминизме.
Время не прикоснулось лишь к Вадику Руденко. Разве что заставило изменить профессию. Причем кардинально. Чем, возможно, и продлило его вечную молодость. Поскольку, на мой взгляд, этот остановившийся
Вообще, судя по внешнему виду моих сокурсников, прошедшие после института годы не просто существенно скорректировали их облик и мировоззрение, но с успехом пополнили их кошельки. Передо мной предстали весьма солидные и очень благополучные люди.
Я уселся за столик и обвел взглядом уютный зальчик, в воздухе которого сегодня зависла какая-то неловкость.
– И все-таки нас не так уж много и осталось.
Хохотнул Юрка Раскрутин и вальяжно развалился на стуле, выпятив округлый живот.
– И не так уж мало… Больше половины. Не достает лишь четверых, – заметил Вадим.
– Что же вы их не достали? – поинтересовался я.
– А попробуй достань, – махнул медвежьей лапой Раскрутин и на его толстом мизинце блеснула золотая “печатка”. – Попробуй, достань Анохина из толстенных стен монастыря. Он теперь служит другому искусству – искусству никому не служить, кроме Бога.
Я от неожиданности приподнялся на месте.
– Или Завадскую достань из Канады, куда на розовом коне или лимузине, точно не помню, увез ее некий заморский принц.
– Или нищий? – с явной издевкой добавила Лада.
Я опять присвистнул от удивления.
– Или достань Медузаускаса, – вздохнул Женька Дроздов, глядя почему-то на потолок.
И все неожиданно поднялись. И взяли в руки рюмки. Я, еще ничего не понимая, последовал их примеру.
– Первый тост пусть будет за того, кого с нами нет. И главное – никогда уже не будет.
– Вы о Медузе? – я был ошарашен.
– И где же ты жил все эти десять лет? – укоризненно бросил мне в лицо Женька.
– Дома, Женя, дома. И все же, что с ним случилось?
– Ничего нового, – Женька сжал рюмку. – Ничего, что не вписывалось бы в стандарт сегодняшнего дня. Наркотики и сомнительные связи.
– Да ладно тебе, Дрозд, – перебил его Раскрутин. – Не нам судить мертвых.
– Боюсь, что судить придется и мертвых, и живых. И все же… Не в обиду ему…
Мы молча выпили и тут же принялись за закуску, которая была просто шикарной. Пожалуй, Вадька сочинял кулинарные произведения гораздо лучше прозаических, отчего-то подумал я. Главное – с вдохновением.
– В нашем уравнении осталось еще одно неизвестное. Так называемый мистер Икс. О, нет, прошу прощения – мисс Игрек. – Лада игриво уставилась на меня, держа в руках нанизанный на вилку боровик в лимоно-сметано-ананасовом соусе.
Я равнодушно пожал плечами.
– Кушай, Лада, кушай. Грибы быстро портятся.
– Ах, да! – Юрка стукнул себя кулаком по лбу. – Ну, конечно! Как можно! Про девятого мы забыли! Как ты говоришь, Лада, игрека что ли? – Юрка проворно перехватил гриб с ее вилки и мгновенно проглотил.