Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж
Шрифт:
Ричард любил Валерию. И любовь эта стала еще одной неодолимой пропастью между ними.
– Я пришел с тобой увидеться. Освободить тебя. И выяснить, что замышляет Хельга насчет твоего отца и меня.
Последовала долгая пауза. Он испугался, что связь прервалась.
– Кто это? – раздался наконец голос. – Я так долго и безмятежно спала…
Он ощущал на вкус, насколько мучительна для нее ложь. Ни о каком безмятежном сне для Валерии Шторм не могло быть и речи. Хельга об этом позаботилась.
– Ричард Хоксблад, –
В промежутке между питомцем Хельги и темницей Валерии он не встретил ничего, кроме бескрайней стерильной чистоты и тишины. Исключение – последние несколько уровней, где ему пришлось пробираться через зону строительства, крадучись по-кошачьи.
Ему стало интересно, заметили ли бы его рабочие-зомби Хельги, если бы он прошелся среди них. Лишенные личности, они ненамного отличались от роботов. Но эти роботы могли быть запрограммированы на то, чтобы сообщать об аномалиях.
– Это криосклепы для сыновей моего отца, смерть которых станет первым шагом моей госпожи.
Шторм с трудом подавил приступ гнева:
– Что? Зачем?
– Хельга и ее отец решили, что мой отец будет сражаться на Черномире. Они намерены захватить в плен моих братьев и держать здесь, пока не завершатся бои.
– И Хельга никогда их не отпустит?
– Да. Но ее отец об этом не знает.
– Как это должно случиться?
– Их захватит в плен Майкл Ди.
Шторм вспомнил кошмары Бенджамина. Не были ли они пророчеством? Не могли ли оба близнеца обладать пси-способностями? Не мог ли Человек-без-Лица быть Майклом Ди?
– Как они собираются убить Бенджамина? – выпалил он и тут же поморщился.
Ричард Хоксблад не мог знать таких подробностей. Он не владел всеми фактами.
– Ты… ты не похож на Ричарда. Он бы никогда… столь холодно… Шторм. Мой отец. Только он мог подозревать…
Похоже, она была слишком ошеломлена, чтобы поднять тревогу, – или ей этого не хотелось. Возможно, она все же слегка его простила.
– Валерия, прости меня. Я повел себя как дурак.
Слова давались с трудом. Он нелегко признавал ошибки.
Нужно было действовать быстро. Хельга наверняка постаралась, чтобы у Валерии не было от нее никаких тайн.
– Милая… прости меня.
Он должен был сделать то, о чем договорились они с Ричардом, впервые узнав о порабощении Валерии.
Для Валерии Шторм имелся лишь один выход. Иным способом освободить ее он не мог.
Плоть от его плоти, кровь от его крови… Слезы застилали глаза.
Весь дрожа, он взялся за большой красный рычаг в центре терминала. Червяк в его кишках превратился в разъяренного когтистого дракона.
Прежде он считал
Мгновение поколебавшись, он выдернул защитную чеку и рванул рычаг.
В шлеме послышался звук, похожий на хрип от медленного удушья. Рука потянулась к разъему коммуникатора, но он заставил себя ее отвести. Он должен был все слышать, все запомнить. Эта страшная минута никогда бы не наступила, не окажись он тупоголовым идиотом.
Следовало ощутить горький вкус собственной глупости наравне со сладостью мудрости, ибо мудрость – порождение хорошо запомненной глупости.
Валерия была еще жива.
– Как тихо… – еле слышно прошептала она. – Отец, скажи Ричарду… Прошу тебя. Скажи Ричарду, что я… я…
– Обязательно, Валерия. Милая… Обязательно.
– Отец… Сыграй что-нибудь… как раньше…
Шторм вспомнил мелодию, которую наигрывал, когда она была маленькой, и по щеке скатилась слеза. Он снял со спины футляр, молясь о том, чтобы холод и встреча со стражем Хельги не повредили инструмент, и, закрыв глаза, начал играть. Музыка звучала слегка визгливо, но пробуждала давние воспоминания.
– Эту, милая?
Тишина. Беззвучная, гулкая тишина смерти.
Он впал в неистовство, скрывавшее под собой более глубокие и болезненные чувства. На несколько долгих минут он отдался горю, и музыка его превратилась в мучительный вой.
Валерия была не первой из родных, кого он убил, и вполне могла оказаться не последней. Но опыт прошлого нисколько не облегчал душевных мук, и по ночам он часто просыпался, задыхаясь от слез.
Шторма никто и никогда не видел плачущим от ярости и горя, кроме Фриды, которая держала в объятиях, пока его сотрясали рыдания.
Он взял себя в руки. Нужно было еще многое сделать. Он кое-что узнал, и теперь следовало поторопиться.
Поднимаясь из глубин Фестунг-Тодезангста, он видел перед собой мертвое лицо Хельги Ди, которая преследовала его с настойчивостью фанатика-убийцы.
Прежде он считал, что ненавидит Ричарда Хоксблада, но та ненависть выглядела детским капризом по сравнению с теперешней. Его чувства по отношению к Хельге стали факелом, за светом которого он готов был следовать сквозь тьму до конца своих дней.
Он так и не задал вопросы, которые привели его на Мир Хельги. Но ответы на них проистекали из того, что ему удалось узнать.
Игра Майкла подходила к концу… Ди выдергивал затычки, выстраивая все в ряд и рискуя всем ради того, чтобы получить желаемое. Легион и Хоксблада швыряли на Черномир, будто бойцовых петухов, вынудив сражаться и на этот раз погибнуть безвозвратной смертью.
Какая бы навязчивая идея ни преследовала Майкла, она была близка к успеху. Лишь немногое отделяло Майкла от его Эльдорадо. Предстояла война, еще больше разжигающая ненависть. Неотвратимо надвигались Сумерки богов.