Теневые владыки: Кто управляет миром
Шрифт:
В США Министерство юстиции выступило с предложением амнистировать тех нелегальных китайских мигрантов, которые согласятся давать показания против «змееголовых». «Когда Министерство юстиции обратилось ко мне с этой идеей, я сказал: «Вы, наверное, с ума сошли?» — говорит профессор Колин Чин из Нью-Джерси. — Нелегальные иммигранты почитают этих «змееголовых» как героев. Они только рады платить им — никакого принуждения тут нет. «Змееголовые» для них — герои, а не злодеи. «Сдавать» этих людей — последнее, что нужно мигрантам, которые хотят только благодарить их!»
Мы никогда не узнаем, что думал Лин Гуо Хуа о том «змееголовом», который доставил его самолетом в Белград. Чайнатаун в сербской столице на протяжении 90-х годов рос быстрее всех других в мире, несмотря на то что в те годы Сербия находилась на положении международного изгоя. После того как в 1993 году на бывшую Югославию были наложены экономические
В частности, в Сербии были отменены визовые лимиты для китайцев: теперь «змееголовые» могли доставлять будущих мигрантов целыми самолетами практически в сердце Европы. Никаких тебе нелегальных перевозок на лодках, никаких дорогостоящих переговоров с российскими и украинскими милиционерами! Никаких тайных квартир в Бухаресте и игр в прятки с полицией в Будапеште! Надо же! Прилететь в страну, откуда до границы Евросоюза — 400 километров, да еще и встретить радушный прием! Инфраструктура была создана и отлажена за несколько недель: на административных зданиях Белграда появились таблички на двух языках, чтобы китайцам было легче контрабандой проникать в Европейский союз. В конце улицы Юрия Гагарина в Новом Белграде, в шаге от высотных башен, раскинулся бурлящий Чайнатаун. Когда я проходил через этот торгующий в розницу бедлам с его какофонией, мне стало ясно: торговцы этого Чайнатауна, в отличие от большинства сородичей в других Чайнатаунах, нисколько не заинтересованы проникать на местный, сербский рынок с его гиперинфляцией, бандитизмом и нищетой. Они заняты обслуживанием странствующих китайцев, снабжая их всем необходимым для продвижения на север и на запад. Именно здесь на европейскую землю впервые ступило большинство из тех 58 человек, которые задохнулись летом 2000 года в голландском грузовике в Дувре; из Сербии они попадали в Роттердам через Словению и Австрию.
Разумеется, Милошевич отлично знал, зачем китайцы ежедневно сотнями прибывают в его страну. С их помощью он наносил ответный удар по Евросоюзу за то, что Брюссель был враждебно настроен по отношению к нему. Китайскому правительству это также было известно — поскольку и оно тоже не считает «змееголовых» преступниками. Занимаясь экспортом труда, «змееголовые» усиливают влияние Китая во всем мире и в значительной степени содействуют развитию экономики, уменьшая безработицу. Более того, китайцы, работающие за рубежом, отправляют заработки в Китай, что укрепляет экономику страны еще больше. «Змееголовых» также поддерживают — обычно негласно — бизнесмены из Европы, Америки и Ближнего Востока, которым так нравится неуемное — и так дешево обходящееся — трудолюбие китайцев. Потребители также оказываются в выигрыше (сами того не зная), поскольку сокращение трудозатрат сбивает цены и расширяет выбор.
Итак, если всем заинтересованным сторонам деятельность «змееголовых» идет на пользу, может быть, им стоит придать легальный статус? За что же их так поносят на Западе? «Змееголовые» — это контрабандисты, а не торговцы людьми. В общем и целом, они не создают рабочие места в стране назначения — они доставляют вас туда, а там уж крутитесь, как знаете. Торговцы нелегальным трудом обычно похищают или обманывают своих жертв: они сговариваются для этого с работодателями, которые стремятся поработить трудовых мигрантов или принуждать их к работе. «Змееголовые» же, устроившие перелет злосчастным сборщикам моллюсков, которых унесло в море в заливе Моркам в Ланкашире, не имели к их трудоустройству никакого отношения. Они лишь доставили их в Великобританию, как и обязались, — не больше и не меньше. И лишь немногих китайцев силой вынуждают подписывать контракты на работу за рубежом — они идут на это добровольно. Нелегальный статус контрабандного труда объясняется нелогичностью глобализации. В Европейском союзе (особенно в Великобритании, Ирландии, Испании и Италии) отчаянно не хватает рабочих рук. К 2050 году средний возраст европейцев поднимется до 50 лет — быстрее стареет только Япония. Постепенно старея, европейцы будут еще сильнее перегружать щедрую государственную систему социального обеспечения, которая стала фирменным знаком Европы после Второй мировой войны. Однако поскольку европейцы заводят все меньше детей, рабочей силы, необходимой для поддержания этой системы соцобеспечения посредством налогов, становится все меньше.
Поэтому Европа оказалась перед следующим выбором: либо ее граждане вновь откроют для себя радость того секса, от которого рождаются дети, либо им придется допустить на свой рынок труда еще больше иностранных граждан. Мало кто из европейцев возражал против открытия рынков в далеких странах, куда с развитием глобализации можно экспортировать европейские товары, услуги и капиталы. Однако Европа упрямо не желает получать взамен трудовую
В силу самой природы нелегальной миграции точно установить ее масштабы невозможно, но известно, что в целом излюбленным пунктом назначения мигрантов, ищущих работу, является Великобритания. На протяжении 1990–2000 годов проявились такие долгосрочные последствия экономических реформ Маргарет Тэтчер, как многочисленные низкооплачиваемые рабочие места, возникшие благодаря буму в сфере услуг и строительстве. В секторе розничной торговли супермаркеты требовали производить товары в существенно больших количествах, чем раньше, поскольку Англия кинулась подражать огромным мега-маркетам США (которые, однако, другим европейским странам в диковинку). Фермеры и компании, производящие продукты питания, стали проявлять интерес к армии иностранных рабочих, готовых браться за низкооплачиваемую, отчаянно нудную и изматывающую работу по сбору и сортировке. Упадок профсоюзов и рост благосостояния местного населения позволил работодателям урезать в этих отраслях заработную плату, которую они платят преимущественно иммигрантам. Так что, если не считать «Старбакса» или «Макдоналдса», работники- иммигранты удостаиваются внимания общественности лишь в тех случаях, когда они совершают преступление или умирают жуткой смертью.
Хотя в китайских диаспорах Южной Азии и доминируют фуцзянцы, которые способствовали и созданию новых Чайнатаунов в таких городах, как Будапешт и Сан-Паулу, в Великобритании они натолкнулись на противодействие одного из самых прочно осевших сообществ — кантонцев из Гонконга, которые стали селиться там еще в XIX веке. Не имея возможности ассимилироваться среди них, фуцзянцы были выдавлены на периферию, где стали жертвами неразборчивых «работодателей» страны — «:черных бригадиров». Именно такое несчастье постигло собирателей моллюсков в заливе Моркам, из девятнадцати утонувших там в феврале 2004 года шестнадцать приехали из Фукина и близлежащих деревень.
«Он звонил мне всего за несколько часов до того, как утонул, — тихо всхлипывает Су Хан Ки. — Он рассказывал о том, как собирает моллюсков, как ненавидит эту работу и как плохо за нее платят. Он сказал, что получает по пять фунтов за мешок моллюсков, но ему придется работать и дальше, если мы хотим отработать внесенные деньги». «Гуо Бин Лон звонил своей жене, моей подруге, — продолжает Су. — Звонил с берега, когда они тонули. Он сказал ей: «Воды уже по грудь, начальники неправильно выбрали время. Я не смогу вернуться вовремя!» Когда вода смыкалась вокруг китайцев, он еще говорил.
Су, которой чуть больше тридцати лет, теперь воспитывает своих детей в двух комнатах сельского дома в двадцати минутах езды от Фукина. У нее нет электричества, есть только одноконфорочная газовая плита, а иногда ей достается работа посудомойки в местном ресторане. «Я все еще должна 300 тыс. юаней (40 тыс. долларов), с которых сейчас плачу проценты», — продолжает она. За нее цепляется перепуганная и грустная девятилетняя дочь. На ее флисовой кофте по-английски написано: «Друг, я по тебе скучаю».
И Су, и госпожа Лин, муж которой тоже утонул, оправдывают «змееголовых», которые переправляли на работу их мужей. «Это просто закон спроса и предложения, — сухо говорит госпожа Лин. — Наши мужья и двоюродные братья хотели поехать в Англию, и те оказали им такую услугу». Женщины настаивают, что «змееголовый» — или «босс», как они его тут называют, — потребовал деньги лишь тогда, когда их мужчины подтвердили, что прибыли в Европу, в Великобританию. Но мне показалось, что, когда я спросил их, не связывались ли они с «боссом» после несчастного случая, они отнекивались слишком уж энергично. «Я никогда с ним не встречалась. Я никогда не видела его, — нервно сказал Су. — Я знаю только номер его банковского счета, и после того, как я ему заплатила, я с ним никак не общалась». Я уверен, что две эти женщины что-то скрывают, опасаясь мести, которая последует, если об этом «змееголовом» станет известно слишком многое.