Теневые

Эм Ленская

С улицы раздался сдавленный крик, и я рванул к окну.

Картинка из детства повторялась: Теневые – правда, только двое – облепили высокую фигуру и высасывали из нее Ядро. Фигура слегка трепыхалась, как рыба в неводе, но Теневой, что стоял позади, поддерживал жертву, и это могло бы даже быть похожим на помощь, если бы я не знал, что Теневой помогает лишь себе.

Надо разбудить Ноа, ведь я все равно не способен избавиться от Теневого. Но прежде чем я успел отойти от окна, фары словно из ниоткуда промчавшегося автомобиля вспышкой вырвали из ночной темноты фигуру

жертвы.

У меня перехватило дыхание и резко похолодело внутри: в руках Теневых был Ноа.

– НОА! – мой собственный крик подействовал на меня, как отрезвляющая оплеуха, заставляя вынырнуть из опустившегося оцепенения.

Я сорвался с места к выходу из комнаты, хотя ноги до странности отвратительно меня слушались. Я правда будто пытался пробежать по вязкой каше или болоту. Я не понимал почему, но был уверен, что это напрямую связано с Теневыми. Ноа предупреждал, что они воздействуют на сознание, умеют снижать и даже отключать зрение и слух, чтобы полностью дезориентировать свою добычу.

Уперто добравшись до двери, я потянул ручку и тут же почувствовал, что одновременно с тем сбросил с себя тягучие путы Теневых, которыми они пытались, видимо, остановить меня. Но радоваться было рано.

Едва я вывалился из комнаты, как тут же застыл. Передо мной возвышался третий Теневой. Та же сотканная из абсолютного мрака высокая фигура без лица. Только четкий контур тела. Чернота. Плотная пустота. Пропасть.

Я пытался противиться тлетворному влиянию, но тщетно. Меня накрывало страхом, так что сердце металось в груди, и я боялся, что оно пробьет ударами ребра. Страх удваивался при мысли, что не только я могу умереть, но и там, на улице, Теневые прямо сейчас выкачивают из Ноа – моего Ноа! – жизнь.

И хоть у Теневего не было лица, я фактически мог Видеть, как он победоносно скалился. Возможно, это лишь яд, разъедающий мой мозг и вынуждающий мой окутанный кошмаром разум генерировать все самые мрачные страхи и эмоции, чтобы дать пищу Теневому, но я все более явно мог различать выражения и черты сквозь плотную вуаль тени.

Я приказывал себе: беги, борись! Ты, черт возьми, Видящий! Ты должен спасти Ноа. Но я лишь обречённо пялился на Теневого, уже простиравшего ко мне руки.

Я дёрнулся. Раз. Второй. По коже пробежал холодок и десятки тонких уколов, как бывает после того, как отсидишь ногу. Я слышал, что кричу: имя Ноа, какие-то угрозы Теневым, я посылал их в ад. Я был в ярости, которая постепенно побеждала страх. При этом по моим щекам текли слезы. Я даже не осознавал, что плачу.

Когда рука Теневого коснулась моей груди, я почти неожиданно даже для себя перехватил ее и фактически на автомате, будто срабатывала мышечная память, провел прием – один из тех, которые мы тренировали с Ноа. Теневые не были созданы из плоти, но Видящий имел возможность их осязать. Это придало мне сил, и как только я уложил Теневого, мое тело вновь полностью принадлежало мне.

Я поспешил на улицу, боясь, что потратил слишком много времени, и Ноа уже… Нет, я даже не собирался об этом думать.

Я оббежал дом. Ещё из-за угла я увидел Теневых с Ноа. Он вырывался, а значит, он сумел совладать в ними, с их воздействием, но физически все равно не смог окончательно

справиться. Все, что было в моем арсенале – кулаки. Если бы только Ноа раньше взялся обучать меня, не растрачивая тренировки на одни лишь драки…

Нас разделяла одна дорога. Теневые либо не замечали меня, либо я был для них не опаснее мыши, которая только могла тихо пищать под их ногами.

– Ноа, держись! – выкрикнул я.

А потом меня отбросило назад. Будто кто-то невидимый ударил меня в живот… или крюком резко дёрнули назад.

Из лёгких выбило воздух. Дышать вообще стало тяжело. Я задыхался. Мои нос и рот были зажаты или даже закупорены. Снова эта вязкая субстанция. Вероятно, брошенный в доме Теневой быстро меня догнал.

Я завертел головой в попытке избавиться от хватки, глотнуть хоть каплю кислорода. Но руки Теневого – я не видел, но был уверен, что это он сцапал меня, – слишком крепко удерживали.

Зрение туманилось. Сквозь пелену дымки и новых слез я только успел заметить, как тело Ноа обмякло, когда последние полупрозрачные нити его жизни исчезли в черных глотках Теневых, а Ядро Ноа потухло.

Глава 5

Когда тело Ноа упало на землю, во мне что-то оборвалось, зато хватка Теневого ослабла, словно он только и ждал этого момента.

– Ноа! Ноа! Нет! – истошно орал я, но невидимые путы все еще стягивали мне руки по швам.

– Калеб?

Что? Откуда этот голос? Ноа? Но он же…

– Калеб!

Я ощутил хлесткий удар по лицу, а в следующую секунду я… очнулся.

– Ноа! – позвал я, хватая ртом воздух, едва увидел его лицо перед собой.

Он был жив и невредим. Рядом не было Теневых, а мы оба находились в доме, в моей спальне. Я лежал на полу, в то время как встревоженный Ноа нависал сверху, одной рукой впиваясь мне в плечо. Его ярко-голубые глаза сияли в темноте, словно путеводная звезда, которая должна вывести меня из того состояния, в котором я погряз. Кошмар, настолько яркий и осязаемый, буквально едва не потопил меня. Казалось, я правда мог умереть, если бы Ноа вовремя не пришел на мои крики. В том, что вопил на весь дом, тем самым разбудив Ноа, я даже не сомневался.

– Ноа… – я скорее выдохнул его имя, чем произнес, и повис у него на шее. Мне было жизненно важно почувствовать его реальность, осязать его теплое тело, касаться его целиком, прижимать к себе, только бы убедиться, что Ноа здесь, со мной, а не там, в парке, выжатый до смерти Теневыми. – Боже мой, я так боялся, что потерял тебя.

Мне было плевать, что он подумает. Уверен, Ноа видел вещи и пострашнее, чем распускающий сопли и слезы и все еще сотрясающийся от дрожи парень. В эту минуту я позволил себе быть слабым. Я просто хотел, чтобы Ноа был предельно близко и не выпускал меня из объятий, в которых я ощутил себя сразу, как сам его обнял. Я почти мертвой хваткой цеплялся за ткань его майки, судорожно вдыхал запах Ноа, ловил каждое биение его сердца напротив своего. Никогда даже представить себе не мог, что сон способен погрузить человека в почти истеричное состояние, заставить пережить такую боль.