Тени Ахерона 2. Черное солнце
Шрифт:
Граф Люксэ молча кивнул, одобряя мои действия. Прибежавшего на шум бледного жреца я заставил собрать в корзины все разбросанные по двору останки его собратьев и отнести в часовню — утром похороним в палисаднике.
Жуткий обстрел прекратился и я взобрался на башню, посмотреть, что происходит внизу, в городе. Ага, оказывается добрые жители Толозы приволокли еще одну катапульту, покрупнее — ее силуэт видно в свете факелов и разведенных на краю площади костров. Вот откуда к нам прилетели окровавленные снаряды.
— То ты собираешься делать, Ламбер? — спросил меня подошедший граф. Рядом гвардейцы собирали деревянное ложе баллисты, месьор Ангерран руководил и,
— Это именно толпа, ваша светлость. И обращаться с ними мы теперь будем как с толпой. Толпой безумных скотов.
— Но ты же не собираешься вернуть им… части тел?
— Не собираюсь, — огрызнулся я. — Ваша светлость, не мешайте. Ночным караулом командую я. И здесь идет война.
Люксэ собрался было что-то возразить, но здравый смысл взял верх и граф спустился с башни во двор цитадели, присмотреть за смоляными котлами, которые уже начали побулькивать.
В Пуантене войн не было давненько, со времен большой стычки с Зингарой при царствовании деда нынешней королевы Чабелы и аквилонского короля Вилера. Однако, все располагающиеся рядом с границей крепости по военному уложению должны припасти все необходимое для отражения возможного нападения. Цитадель Толозы исключением не являлась, и до нашего появления у нее были рачительные хозяева. Едва прибыв в крепость я проверил оружейные склады и нашел, что они в превосходном состоянии. Кое-что из запасов придется использовать сегодня ночью.
Я нарочно дожидался самого глухого предрассветного часа, когда даже самые отъявленные буяны отправляются спать. Луна зашла, небо на восходе едва начало бледнеть. На площади вяло догорали костры, человеческих голосов слышно не было. Умаялись, мерзавцы…
Баллиста действовала безупречно, механизм был смазан свиным салом, тетива огромного самострела натягивалась с трудом, что гарантировало большую дальность стрельбы. Теперь следовало подготовить снаряды.
Это было зингарское изобретение, отлично показавшее себя уже не в одной войне. Вместо тяжелого стального наконечника на оконечье стрелы баллисты устанавливался продолговатый конусообразный сосуд из мутного стекла. В него на две трети заливалась горячая смола и на треть — прозрачная горючая жидкость, получаемая при перегонке «земляного масла», которое выходит на поверхность в некоторых областях побережья Полуденного океана, образуя черные безжизненные поля. Затем в сосуд вставляется горящий фитиль, тяжелая и длинная стрела утверждается на ложе баллисты…
Очень эффектно получилось, скажу я вам! Первый же снаряд улетел далеко за ближайший ряд домов, ударил в здание находящееся во втором или третьем от цитадели квартале, сосуд лопнул и к небу поднялся оранжевый клуб жидкого пламени. Да, стены домов в Толозе каменные, но перекрытия-то деревянные! И хозяйственные постройки во дворах тоже выстроены из дерева! И склады в гавани тоже, да только наша баллиста никак до них не достанет. К сожалению.
За квадранс мы успели выпустить семь огненных стрел. А потом еще пять.
— Ну и кашу ты заварил, Ламбер, — сказал месьор граф, наблюдая за разгоравшимися в предутренних сумерках пожарами. — Теперь нас живыми отсюда точно не выпустят. Однако, красиво…
Полностью согласен с его светлостью. Это было красиво. Оранжевое зарево над черным городом.
Над Толозой начал подниматься тоскливый вой собак, почуявших большую беду.
День двенадцатый.
Дела
Катапульты добрых жителей Толозы начали забрасывать крепость всяческой немыслимой мерзостью. Дохлые кошки или крысы. Бочонки с дерьмом, вычерпанным из выгребных ям. Начавший разлагаться ливер домашнего скота — они что, нарочно оставляют его гнить под солнцем на несколько дней?
Отлично понимаю, почему Толоза так на нас окрысилась — мы сожгли почти четверть города. Горожане и вояки графа Раймона в отместку тоже пытались предать цитадель огню, но не преуспели. В крепости все строения каменные, горшки с зингарским огнем разбивались о гранитные блоки и смесь прогорала на голом камне. Единственно, погибли трое моих арбалетчиков, попавших под огненный дождь и сгоревших живьем — погасить смесь водой невозможно, пока все не выгорит, пламя не остановишь.
Так или иначе, у подданных Раймона VI потерь куда больше. Той памятной ночью пожар занялся сразу в девяти кварталах, горожане боролись с огнем трое полных суток и смогли остановить его только разрушив дома между верхним городом и кварталами прилегавшими к гавани — пламени помогал сильный ветер с реки.
Толоза пылала пышно, дымы наверняка видели за много лиг от города. Вот никогда бы не подумал, что одна баллиста с прислугой в пять человек может причинить такие разрушения! Сгорело до сотни домов, склон холма от цитадели до схода к речной гавани теперь выглядит огромным неровным пятном черно-серого цвета — угли да пепел. О том, сколько людей погибло в огне, я предпочитаю не думать: пожар начался под утро, неразбериха и паника стояла страшная, воду в бочках от реки подвозить не успевали, городская стража так и не поняла, что же случилось и не успела вывести с горящих улиц всех, кто пытался уйти от пожара.
Моими руками на мятежную Толозу обрушился гнев богов, которых она оскорбила. И я ничуть не жалею о случившемся — Митра и Иштар рассудят, кто прав, а кто виновен.
Сразу после пожара в городе граф Раймон предпринял штурм цитадели, но вынужден был отступить и понес большой ущерб в людях. Во-первых, все подступы к крепости теперь идеально просматривались, а значит и простреливались. Во-вторых, две сооруженные наспех из подручных материалов осадные башни не обили железными листами или шкурами забитых животных — стоило нам выстрелить сосудами со смолой, как они вспыхнули, не приблизившись к стенам и на пятьдесят шагов.
От башен остались обугленные остовы, а уж что сталось с нападающими — не моя забота.
Мы все чаще смотрели на полуночный восход. Там, перед самой излучиной реки Арье, начинались равнины Аквилонии. И оттуда должна была придти помощь.
Уж не ведаю, какая умная голова придумала использовать в качестве снарядов для катапульт наполненные дерьмом пивные бочонки, но готов поспорить — это новое слово в военном искусстве. При ударе о камень бочонок лопается и его содержимое выливается на плиты мостовой двора, растекаясь зловонной лужей. Хорошо бы прилетели один или два бочонка — прибрать можно. А если полсотни за день? Да к этому еще и корзинки с покрытыми какой-то жуткой слизью дохлыми крысюками? В общем, спустя сутки после начала обстрела во двор цитадели лучше было не спускаться. Двое солдат на следующий же день заболели кровавым поносом.