Тени Деймона: Шаг в неизвестность
Шрифт:
Вспышка. Грохот взрыва. Одна из молний, выжигавших верх стены, пропадает. Над головой проносится черная тень. Авиация. Дерьмо.
Справа начинают рваться снаряды. Один. Второй. Третий. С каждым разом все ближе. Не останавливаться. Сейчас главное не останавливаться. Шаг.
Меня начинает тянуть куда-то в сторону. Сервоприводы тоскливо стонут, пытаясь не дать костюму завалиться на бок. Рывок. И сила, едва не разобравшая меня на запчасти, пропадает. Гравигранаты. Догадались. Но слишком поздно.
Вниз падает мухобойка. Следом за ним летит тело наёмника. И еще одного.
Руки сами собой лепят магнитные заряды к толстому металлу. Один. Второй. Третий. Главное — на стыке створок. Чтобы точно выбило. Шестой. Последний. Сверху вновь слышен гул штурмовиков, разворачивающихся на новый заход. Селлас что-то орет и пытается помахать мне рукой, но его вместе с группой быстро прижимает к земле один их немногих уцелевших иглометов. Надо уходить. Рывок. Рядом свистит пуля. Затем еще одна. И еще.
Волна воздуха горячего воздуха, жар которого ощущается даже сквозь все защитные слои скафандра, подхватывает меня и швыряет вперед. Грудь сдавливает, выталкивая из нее последние остатки воздуха, глаза заливает пот, а имплант в спине противно покалывает. Некогда разлеживаться, надо вставать. Только руки слушаются с трудом. И ноги. Будто на них нацепили тяжелые свинцовые гири. Дагорова запчасть! Только попробуй сейчас отказать.
Поднимаюсь на колени и пытаюсь осмотреться. Над головой с ревом проносится истребитель, оставляя за собой след из черного жирного дыма. Проносится и падает, взрывая носом землю. Все-таки они его сбили.
— Шеф, пригнись, мать твою! — орет Селлас, на бегу вскидывая винтовку. Рядом свистит снаряд. Еще один. Перекат на спину, красная точка уже ищет цель. Поздно. Четверо наёмников, рванувшихся закрывать брешь в воротах, уже растворяются в оранжевых вспышках взрывов. Мимо проносится «Шеннехт». За ним еще один. Передняя машина со всей скорости врезается в полуоткрытые ворота, сметая тяжелым стальным бампером их створки. Снова слышен гул дугового орудия. Но криков раненых нет. Эта страшная пушка превращает людей в горстки пепла за считанные секунды.
— Шеф, живой? — Селлас рывком поднимает меня с земли. — Давай, последний рывок остался. Я собрал всех уцелевших наших. Руководи.
Обвожу взглядом небольшую горстку людей. Человек двадцать. Некоторые ранены. Остальные так и остались лежать на поле перед крепостью. Потом. Все потом.
— Сначала надо вырубить глушилку, чтобы восстановить связь и понять, что с Беньяртом и беломордыми. Валим тарелку! Все, кто с ракетометами — в центр, остальные прикрывают. Готовьте гравигранаты, за мной!
И рванул в пролом. Прямо следом за дымящимся, но все равно продолжающим ползти вперед «Марком».
Сзади раздается рев солдат и топот десятков ног. А впереди уже ждет враг. Внезапно БТР замедляется. Миг. Другой. Третий. Корпус машины охватывает вспышка оранжевого света, а гудящее от выстрелов и воя сирен марево, повисшее над базой, на мгновение разрывает глухой раскатистый грохот. Машина встает
— На крыше барака! — орет Селлас, но я и сам уже вижу, откуда тянется инверсионный след снаряда, а руки сами собой вскидывают винтовку. А наймит уже выцеливает наш отряд. Теперь решают все доли секунды.
Внезапно голова бойца с гранатометом взрывается красным фонтаном, а на крыше барака появляется группа солдат в черных скафандрах. Значит беломордые все еще живы и ведут бой. Хорошо.
— Давай, давай, шевелись! — ору я, оббегая остов «Марка», на ходу пытаясь понять, откуда лучше вести обстрел радиолокатора. Впереди на улицу выбегают несколько местных защитников. Гул винтовки. Короткая очередь. Пули лишь высекают искры на пластинах их скафандров. Дерьмо. Даже визоры шлемов, и те прикрыты броней. Сбоку раздается хлопок нарукавного гранатомета. Затем еще один. А в следующее мгновение на нашу группу обрушивается шквал игл.
Боец, бежавший справа, внезапно останавливается. И начинает медленно заваливаться на землю. В бронестекле, прикрывавшем лицо, две крупные дырки. Но пули летят уже куда-то в сторону, а тела наёмников отрывает от земли и начинает медленно, но верно сжимать в два небольших кровавых комка. Мгновение. И ошметки разлетаются по округе. А ноги уже сами несут меня вперед.
Угол командного центра. Если за него завернуть, то тарелка окажется в зоне прямой видимости. Оборачиваюсь. Осталось всего четыре гранатометчика. На одну попытку. Не больше. Значит надо действовать наверняка.
— Значит так, — слова с трудом и хрипом выталкиваются из пересохшей глотки, — нам надо прикрыть ручную артиллерию огнем на подавление. Как только выходите из под прикрытия здания, пускайте гравигранату и тут же начинайте стрелять по всему, что движется. Игл не жалеть. Все ясно?
— Да, — ответил за всех Селлас.
— Тогда пошли.
Рывок. Хлопок нарукавного гранатомета. Руку чуть подбрасывает. Еще один. Рядом уже гудят винтовки, поливая улицу и окна домов вольфрамовым дождем. Пули летят и в ответ. Боец, бегущий сразу за мной, внезапно останавливается и, хватаясь руками за кровоточащий бок, начинает медленно оседать на землю. Попали между пластинами. Хлопок мухобойки. И еще у одного взрывается грудная клетка. Голова и одна из рук отлетают в разные стороны. Зараза, нас тут всех сейчас перещелкают.
— Ракеты! Сейчас!
Гул. Над головой появляются четыре инверсионных следа. Затем еще. И еще. Первые уже достигли цели, и основание тарелки окутывается красновато-оранжевым облаком взрыва. Оно растет, и массивная железная конструкция начинает под собственным весом медленно кренится в сторону. Получилось.
— Назад! Все назад! — кричу я, но бойцы и сами уже поняли, что стоять на открытом пространстве самоубийство. Шаг. Другой. Третий. Мимо проносится дымящийся «Шеннехт». Теплоотводники на пушках уже раскалились добела, но водитель все равно продолжает поливать округу молниями, буквально выжигая огневые точки противника. Ну, сейчас он этим уродам покажет.