Шрифт:
Пассажиры крейсера «Индианаполис»
16 июля 1945 года с американской военно-морской базы в Сан-Франциско вышел крейсер «Индианаполис». Командиру корабля было приказано доставить на остров Тиниан двух пассажиров с секретным грузом.
Собственно говоря, это был даже не груз, а багаж: нечто вроде шляпной картонки, которую пассажиры аккуратно внесли в отведенную им каюту первого помощника.
Среди корабельных офицеров тут же сложилось мнение, что гости крейсера ведут себя как типичные «Ви-Ай-Пи» — чрезвычайно важные персоны. Во-первых, они не появились к столу в кают-компании, а во-вторых,
Командир крейсера лично вручил пассажирам подготовленный радистами текст.
Все выпуски новостей начинались сообщением из Потсдама, где 17 июля была назначена встреча руководителей трех держав антигитлеровской коалиции: Советского Союза, Соединенных Штатов и Великобритании. Однако, к удивлению командира крейсера, гости довольно бегло пролистали эти радиокомментарии, проявив наибольший интерес к самому последнему из сообщений «Ассошиэйтед пресс»:
«На рассвете 16 июля в пустыне близ авиабазы Аламогордо (штат Нью-Мексико) взорвался склад боеприпасов. Взрыв был настолько силен, что привлек внимание в Галлапе на расстоянии 376 километров».
Откуда было знать командиру, что его пассажиры имеют непосредственно отношение ко взрыву в Аламогордо? И уж тем более на крейсере никто не мог предположить, что взрыв этот на самом деле был первым испытанием атомного оружия; что он вовсе не случайно совпал с открытием Потсдамской конференции, как не случайно совпал с этими двумя событиями и приказ «Индианаполису» доставить на остров Тиниан свинцовый цилиндр с ураном-235.
Откуда было командиру догадаться, что на борту у него начинка для атомной бомбы? Впрочем, мысль о каком-то новом оружии у него все же мелькнула. Заметив на кителе одного из пассажиров нашивки медицинской службы, он брезгливо покосился на «шляпную картонку» у его ног и, не скрывая неприязни строевого офицера к ученым в мундирах, произнес:
— Вот уж не думал, что мы докатимся до бактериологической войны…
Гости промолчали.
А через четыре дня после того, как «Индинаполис» доставил загадочный груз по назначению, между Тинианом и Филиппинами корабль был торпедирован японской подводной лодкой и затонул вместе с экипажем.
Командир крейсера так и не узнал, какого рода смерть таилась в свинцовом цилиндре, стоявшем между койками в каюте первого помощника.
А японский смертник, взорвавшийся вместе с торпедой, не знал, что, если бы та же самая цель попала в перископ их подводной лодки неделей раньше, один из двух испепеленных японских городов мог бы уцелеть.
Два письма президенту США
2 августа 1939 года за месяц до вторжения фашистского вермахта в Польшу, то есть до начала второй мировой войны, известный ученый обратился к президенту США Франклину Рузвельту.
Он писал, что недавние исследования итальянца Энрико Ферми, венгра Лео Сциларда, а также француза Фредерика Жолио-Кюри наводят на мысль, что элемент уран в недалеком будущем может стать новым важным источником энергии. Не исключено, что цепная реакция расщепления атомных ядер в определенной массе урана позволит создать новый тип бомб гигантской разрушительной силы.
Эйнштейн обращал внимание Рузвельта на то, что тайные работы в этом направлении уже ведутся в гитлеровской Германии. Не случайно вслед за оккупацией Чехословакии экспорт добывавшейся там урановой руды тут же полностью прекратился.
17
И вот Лесли Гровс назначен начальником «Манхэттенского проекта», то есть поставлен во главе всех работ по созданию атомного оружия. Он распоряжается двумя миллиардами долларов из засекреченного фонда, о котором ничего не знает конгресс. В его подчинении трудятся сто пятьдесят тысяч человек. Среди них — группа всемирно известных ученых, прозванных в Пентагоне «длинноволосыми». Ценой нечеловеческого напряжения график выдерживается из месяца в месяц, изо дня в день. Но, по мере того, как «Манхэттенский проект» приближается к завершению, «длинноволосые» начинают доставлять Гровсу все больше хлопот.
Его беспокоит брожение тех самых умов, что составляют мозговой центр проекта. В большинстве — это европейские ученые, вынужденные покинуть родные края и искать убежище от коричневой чумы в Соединенных Штатах.
Альберт Эйнштейн из Германии, Нильс Бор из Дании, Энрико Ферми из Италии, Лео Сцилард из Венгрии — все они не только предвидели возможность создания атомной бомбы, но и серьезно опасались, что столь чудовищная сила окажется в руках Гитлера. Они знали об опытах Отто Гана и Фрица Штрассмана по расщеплению атомов урана-235 в институте кайзера Вильгельма в Берлине; знали, что вслед за урановыми рудниками в Чехословакии на службу немецким атомщикам сразу же после оккупации Норвегии было поставлено и производство «тяжелой» воды на «Норск гидро».
Они посоветовали Эйнштейну обратиться к Рузвельту, а затем приняли участие в «Манхэттенском проекте» именно ради того, чтоб опередить Гитлера в создании сверхбомбы.
Их ненависть к фашизму разделяли и многие американские коллеги, начиная с руководителя научно-исследовательского центра в Лос-Аламосе профессора Роберта Оппенгеймера, который не скрывал своих взглядов еще в пору поддержки республиканской Испании.
Итак, пока гитлеровский рейх сохранял стратегическую инициативу в войне, мозговой центр «Манхэттенского проекта» работал с полным напряжением сил. Но после Сталинградской битвы, а особенно к зиме 1944 года, когда стало ясно, что Красная Армия уже нанесла фашистскому зверю смертельную рану, среди сотрудников научно-исследовательского центра в Лос-Аламосе начались колебания. Многие усомнились: оправдано ли прибегать к атомному оружию в данной войне?
Стремясь пресечь брожение умов среди «длинноволосых», генерал Гровс запретил ученым на засекреченных предприятиях «Манхэттенского проекта» в Хэнфорде, Чикаго, Окридж встречаться друг с другом. Однако в Лос-Аламосе профессор Оппенгеймер не только допускал, но и поощрял такое общение.
В марте 1945 года Сцилард, выражая мнение Эйнштейна, Бора и других своих коллег, направил письмо Рузвельту. Он призвал президента США отказаться от применения спецбомбы и немедленно установить международный контроль над атомной энергией, чтобы не допустить гонки ядерных вооружений в послевоенный период. Он подчеркивал опасность атомной войны для самих Соединенных Штатов с их концентрацией населения в крупных городах.