Тени на стене
Шрифт:
— Я здесь… — послышалось из темноты. Сеня–Сенечка уже успел отползти в сторону шагов на двадцать.
Нечаев пополз на его голос.
— Посмотри… — сказал Сеня–Сенечка, когда Нечаев очутился рядом.
Раздвинув кусты, Нечаев увидел сарай, отбрасывавший теплую войлочную тень. По ту сторону сарая, то ли на дереве, то ли на столбе, висел фонарь.
Рука потянулась к ножу, который висел на поясе. Не сговариваясь, они отползли в разные стороны, чтобы обогнуть сарай, а потом соединиться. Так было вернее.
Сразу
Было тихо. Только тишина эта была какой–то тревожной. Но, может, это ему так кажется? Нечаев приподнялся на локте. Старик–сторож, должно быть, уже заждался гостей и сладко спал в своем шалаше. Но топор… Нечаев не отрывал от него глаз. Непонятно было, почему топор лежит на земле, когда ему полагается торчать в колоде.
Он прислушался. И снова тишина показалась ему такой враждебной, что его сердце ударило на сполох.
Однако сколько он ни прислушивался, ни один посторонний звук не нарушил этой тишины. Только спустя какое–то время где–то близко снова протарахтел мотоцикл, теперь уже, очевидно, в обратном направлении, и опять все стихло.
А Нечаев все еще не в силах был оторвать глаз от злополучного топора, валявшегося на земле.
Когда подполз Шкляр, Нечаев спросил:
— Видишь?..
Что–то случилось. Что–то непоправимое, страшное.
— Все равно, — тихо произнес Сеня–Сенечка. — У нас нет другого выхода.
Он снова был прав. Деваться некуда. Они должны заглянуть в шалаш. Может, этот старик ошибся или позабыл про топор? Со стариками бывает… Ну, а если там засада, то… Один черт.
— Ладно, — согласился Нечаев.
Он поднялся и побежал под тусклый свет фонаря. А вот и шалаш! В лицо ударил крепкий кислый запах овечьей шерсти.
«До твоето момиче?..»
Но ему не пришлось спросить об этом. В шалаше все было перевернуто вверх дном. Там кто–то уже побывал. И совсем недавно. Было ясно, что этот кто–то увел с собой хозяина.
Рядом с распоротым тюфяком, в котором, очевидно, что–то искали, валялась обрезанная бутылочная тыква. Из тыквы выпали деревянные ложки (хозяин, как видно, ждал гостей). Тут же лежал черный горшок с остывшей фасолевой похлебкой — Нечаев определил это по запаху. А у входа он нашел шерстяные чулки и стоптанную обувь, похожую на лапти. Больше ничего в шалаше не было.
Выглянув, он позвал Сеню–Сенечку. Что делать?
Горшок с похлебкой еще хранил тепло костра, который был затоптан. Зола, оставшаяся на месте костра у входа в шалаш, была мягкая, не успела еще остыть. Нечаев разгреб ее руками и увидел красный уголек…
— Надо мотать отсюда, — сказал Нечаев. —
— Мотать? А куда?.. — спросил Шкляр.
На этот вопрос не так–то просто было ответить.
Далеко им не уйти. Тем более, в таком виде. Эх, хоть бы у старика нашлась какая ни на есть захудалая одежонка!.. Но в шалаше пусто. Ту овчину, которая валяется у входа, на себя не напялишь. В ней только детишек пугать…
Они сидели молча, думая об одном и том же. Оставаться в шалаше было рискованно. Те, которые увели старика, могли заявиться снова. А что, если они засели за изгородью? Сидят и ждут… И стоит покинуть шалаш, как сразу…
— Чепуха, там никого нет. Они бы нас уже давно зацапали, — сказал Нечаев.
— И то верно… — Шкляр сидел на тюфяке, обхватив колени руками. Куда податься?..
А время шло.
Треск мотоцикла, скатившийся с горы, заставил Нечаева вздрогнуть. Неужто остановится? Тогда — конец… Но нет, мотоцикл снова протарахтел мимо. Немцы или болгарские жандармы патрулировали на дороге. Пройдет минут тридцать, и они опять проедут. И опять… Так что на дорогу лучше не показываться.
Тогда, может, податься в горы?
В шалаше было тепло и уютно. Нечаев согрелся, размяк. Подумал: «Будь что будет, двум смертям не бывать…» Задание выполнено. Мещеряк, надо полагать, узнает об этом. Так что совесть у них со Шкляром чиста… Ему захотелось растянуться на тюфяке и ни о чем не думать. Только теперь он почувствовал, что смертельно устал. Не все ли равно, где встретить врагов? Живым он им в руки не дастся. Пока у него есть нож, пока у него есть силы…
Он сказал об этом Шкляру. Идти некуда.
Но Сеня–Сенечка не был с этим согласен.
— Надо поглядеть на дорогу, — сказал он.
Не хватало еще, чтобы он стал уверять, будто люди — везде люди!.. Нечаев насупился, помрачнел. Куда как просто поднять лапки кверху. Он знает, что болгары тоже борются с фашизмом. Но они не могут довериться первому встречному.
— Чудик, — сказал Сеня–Сенечка. — Я живым в руки тоже не дамся. Впрочем, как хочешь…
— Ладно, пошли, — сказал Нечаев.
Он выглянул и прислушался. Никого!.. Даже ветер как будто утих.
Тогда он что есть духу побежал к изгороди и залег. За изгородью смутно белела дорога.
— Ну как? — Сеня–Сенечка плюхнулся рядом. — Никого?
В тишину неожиданно ворвался треск мотоцикла. Вынырнув из–за поворота, он покатил по дороге. Мотор его довольно урчал — дорога шла круто вниз.
За рулем и в коляске сидели солдаты в касках. Двое.
— Немцы, — пробормотал Нечаев, когда мотоцикл скрылся из глаз. Во рту было сухо, язык его не слушался. — Они скоро вернутся. Минут через тридцать, если не раньше.