Тени наших дней

Дьюал Эшли

Кир отвернулся. В салоне повисла тишина. Он потянулся в карман за сигаретами. Достал одну, закурил и медленно выдохнул облако серого дыма прямо перед собой.

– Она была не против, – наконец ответил он.

– Разумеется. Она сохла по тебе с четвертого класса.

– Ты к чему это вспомнил?

– К тому, что ты – собачье дерьмо, и это собачье дерьмо пытается рассказать мне, что от меня воняет. Улавливаешь ход моих мыслей?

– Улавливаю.

– Там к чему развел драму?

– Возможно,

к тому, что тогда нам было по тринадцать. – Кирилл посмотрел на Ситкова и лениво пожал плечами. – Тогда мозги не работали, а сейчас вроде как мы выросли и вроде как в состоянии контролировать свои действия.

– Я все контролирую.

– Угу.

– Нужно было спрятать пакет на улице.

– Нужно было.

Внезапно раздался звонок, и Женек, выругавшись, полез за телефоном.

– Солнце мое, повтори еще раз, – нетерпеливо бросил Ситков, – я тебя плохо…

Женя взвыл и повернулся к Кириллу, вертя в пальцах потухший телефон.

– Разрядился.

– Не повезло.

– Китайское дерьмо.

– Твое Солнце не успело сказать, зачем оно звонило? – издеваясь, поинтересовался Кир.

– Она в универе.

– Вот как.

– У Маринки нет привычки названивать мне по сто раз без повода… Наверняка она что-то хотела и это что-то не может подождать. Дашь телефон?

Бродский почувствовал, как внутри похолодело, выдавил ухмылку, но ответил не сразу.

Затянулся, чтобы оправдать молчание. Женя прикусил палец, не отрывая от друга взгляда, а Кирилл с неохотой полез в карман джинсов. На долю секунды ему показалось, что он достает острый нож, которым ему вспорют легкие.

– Я парой слов перекинусь, – невнятно пробубнил Ситков, обгрызая заусеницы, – надо же спросить, на кой черт она поболтать решила в такую рань? Если я не перезвоню, мозг мне вынесет знатно, сам понимаешь.

Кир молча включил телефон, посмотрел на дисплей и замер. Восемь пропущенных звонков и пять сообщений от мамы. Один пропущенный от отчима. Удивительно, что он вмешался и попытался выйти с ним на связь. Видимо, мама совсем расклеилась.

– Спасибо! – Женя вытер руку о колено и небрежно вырвал сотовый из пальцев Кирилла. Тот даже не успел выругаться, повернулся к другу, а Женек уже стучал по экрану, набирая номер «своего Солнца».

– Наизусть знаешь?

– Что?

– Телефон. Наизусть знаешь номер Марины.

– Ну да, – Ситков прижал сотовый к уху, – куда же без этого.

Бродский неторопливо отвернулся и уставился вдаль, слыша, как громко бьется его сердце. Ничего. Жизнь вразвалочку продолжает расхаживать по улицам, летать по ветру, врезаться в чьи-то спины, прятаться в чьих-то глазах.

У жизни все просто превосходно. Это у нас проблемы.

– Ага, хорошо, как скажешь, Солнце, я понял, – Ситков откинул назад голову, – да-да, я же сказал, что понял, не тараторь.

Парень сбросил

звонок и протяжно выдохнул, но Кирилл не спешил оборачиваться. Все сжимал в пальцах сигарету и даже не чувствовал, что пепел валится на колено, не обращал на это внимания, словно боль, пусть крошечная, не ощущалась во всем теле.

– Ты чего?

– Что?

– Прекрати себя так загружать, Поэт. Это просто подработка.

Кир выбросил сигарету и, стряхивая с джинсов пепел, проговорил:

– Солнце сегодня доброжелательно настроено?

– Вечно ты язвишь.

– И в мыслях не было.

– Потому что все девчонки к ногам твоим падали. А я, пока не встретил Маринку, чуть с ума не сошел. Кому нужны такие кудри, а такие широкие ноздри?

– Уверен, проблема именно в ноздрях. Твой болтливый язык ни при чем.

– Если я замолчу, в этом мире станет так тихо, что все сойдут с ума.

С этим Кирилл не собирался спорить.

– У них пару отменили. С последней они сбегут, так что можно заехать за ними и сходить куда-нибудь. Перекусить, может.

– У них?

– Ага. У Маринки и «я-такая-независимая-что-сама-уже-от-себя-не-завишу».

Кир усмехнулся и опустил ручник. Затем выжал педаль газа и рывком сорвался с места, не позволяя прошлому обрушиться на плечи.

– Тебе мама звонит.

– Что?

– Мама. Кажется, кто-то соскучился.

– Сбрось.

– Какой грубиян.

– Я серьезно.

– Кто же так общается с родной матерью? По-моему, ты тоже жутко соскучился и не прочь сказать ей об этом.

– Женя. Не нарывайся.

– Что ж, хозяин – барин. Тогда я сам отвечу.

Ситков разблокировал экран, а Кир резко повернул голову в его сторону:

– Какого…

– Здравствуйте, Ольга Ивановна. Как это – кто? Забыли? Ситков, Женя Ситков. Тот самый, который портил вашего сына всю среднюю школу и портил бы и дальше, если бы…

Бродский ловко вырвал сотовый из рук приятеля, поднес его к уху и сказал:

– Секунду.

Потом снова посмотрел на Женю и мертвенно-тихим, ледяным голосом отрезал:

– Еще раз вытворишь нечто подобное, и я на ходу выброшу тебя из машины.

Глаза Жени округлились: он наверняка раздумывал, рассмеяться ему или обидеться, но Кир уже отвернулся и прикрыл глаза. Всего на секунду. Не хотелось попасть в аварию.

Наверное.

– Мам?

– Кирилл, что происходит? – Парень не ответил. Вопрос глупый, ответ прозвучал бы еще глупее. Но мама не собиралась выслушивать оправдания: – Ты куда пропал? Зачем уехал? Совсем, что ли, с ума сошел?

– Все сказала?

– Кирилл.

– Мне нужно было уехать, и я уехал. – Телефон звонко затрещал из-за того, с какой силой он сжал его в пальцах. Повисла тишина. Ветер из окна хлестал в лицо.

– Послушай, – взволнованный голос мамы разрывал сердце, – возвращайся.