Тени огня. Трилогия
Шрифт:
– Нас тоже подозревают? – Сомов одарил хозяина колючим взглядом.
– Вы, как и Эдуард, чужаки в наших краях, поэтому можете оказаться причастными к преступлению.
– Мне пока еще никто не доказал, что наш стрелок совершил то, в чем его подозревают!
Михаил тоже поднялся из-за стола и теперь стоял напротив хозяина, глядя ему прямо в глаза.
– Если он невиновен, зачем убегать? – Ромкуш первым отвел взгляд.
– Иногда пленников похищают, – заметил молчавший доселе Гога, вставая рядом с Михаилом.
– Что ж, в таком случае мои люди найдут и освободят пострадавшего. – Ромкуш выдавил из себя некое подобие улыбки.
– Я боюсь, как бы они не перестарались в своем рвении, – не отступал Сомов.
– Михаил, разговор окончен. – Князь начинал терять терпение. – Проводите гостей в синюю комнату.
Четверо стражников отвели чужестранцев в левое крыло третьего этажа дворца. Там почти не было украшений на стенах, зато двери имели по два замка и смотрелись более массивными.
– Вот и закончилась наша сказка, – вздохнул Скальнов, глядя на зарешеченные окна новой резиденции.
– Почему же? – невесело возразил Сомов. – Просто не у всех сказок бывает счастливый конец.
– Спасибо, ты меня утешил, – криво усмехнулся Топор. – Одного я понять не могу – как наш Каланча умудрился влипнуть в такую историю? Я еще с трудом допускаю, что он выстрелил в князя… Но завалить двух охранников? На ТАКОЕ у него кишка тонка.
– В Ромкуша парнишка не стрелял, – уверенно заявил Мишка.
– Откуда ты знаешь? Может, они встретились после турнира и вдрызг разругались? Например, из-за Серенды. Князь об этом никому, естественно, рассказывать не стал. А наш пылкий юноша запросто ведь мог разозлиться и начать пороть горячку.
Михаил был не согласен со Скальновым. Он принялся расхаживать по комнате, задавая странные, с точки зрения Гоги, вопросы:
– Сколько метров, по-твоему, от крыльца до указанного князем места засады?
– Пятьдесят или шестьдесят, – предположил тот.
– А ты видел, как он стрелял после соревнований?
– Видел. Ну и что? На самих соревнованиях он умудрился даже по мишени промазать.
– Потому что я так хотел, – с нажимом сказал Сомов. – Думаешь, зачем я просил вас разыграть тот небольшой спектакль?
– Честно говоря, твоя просьба меня действительно удивила. Особенно, когда ты предложил Руене его поцеловать. – Воздыхателю волшебницы больше всего не понравилась именно эта часть просьбы.
– Мне необходимо было заставить парня начать волноваться. Когда он растерян, стрелы летят мимо цели. Проверено неоднократно.
– Думаешь, после ссоры с князем Каланча оставался спокойным? Серенда утверждает, что он ее сильно толкнул. Обычно с девицами наш Казанова более чем деликатен. Это сколько же злости в нем кипело…
– Помнишь наш якобы спор на площадке? – Михаил прервал собеседника. – Когда ты сказал, что ему не
– Как ты просил, так я и сказал, – пожал плечами крепыш. Он не мог понять, к чему все-таки клонит Сомов.
– Но ты заметил, как Эдуард сцепил зубы?
– Да он после любого моего замечания психует, – махнул рукой «гном», и вдруг его осенило: – Погоди, так он стреляет без промаха только когда…
– Злится, – закончил его мысль «психолог». – И чем сильнее его злость, тем точнее наш снайпер. Заметь, именно злость, а не волнение. Это разные вещи.
– Что же получается – он не мог промазать?
– Вот именно! Допустим, Серенда действительно видела нашего стрелка взбешенным… Он ее толкнул. Девушка позвала брата, чтобы тот успокоил разгневанного Марицкого… – продолжал рассуждать вслух Михаил. – Как-то это странно… Хотя… скорее всего, чтобы тот наказал наглеца! Князь наверняка поспешил к сестре. В это время Эдуард только-только успел дойти до места засады, развернулся… и – давай стрелять (даже если он каким-то чудом промахнулся, полностью такой возможности исключать нельзя). Ты помнишь, сколько стрел он выпустил по «обидевшей» его мишени?
– Одну, потом еще три.
– А тут промазал и сразу бежать, как будто у него в колчане всего одна стрела? – Михаил на минуту остановился, задумавшись. Затем привычно взлохматил затылок и снова принялся расхаживать из угла в угол. – Да и потом, с чего ему вдруг стрелять в князя, даже если они действительно поссорились? Наш недоучившийся филолог, он что, маньяк-убийца, начитавшийся Достоевского: «кто я – тварь дрожащая или право имею»? Тоже мне, киллер худосочный. Следуя этой логике, тебя он давно бы должен был убить.
– Действительно, – ухмыльнулся Скальнов.
– В общем, неувязочка выходит, Ватсон! А может, Серенда от «мощнейшего» толчка студента потеряла сознание? – Сомов начал выдвигать уже самые неправдоподобные догадки.
– И все ей привиделось в обморочном состоянии, – со смешком продолжил мысль Гога.
– Да ладно тебе издеваться! Еще скажи, что князь тоже обо что-то стукнулся, и они вдвоем с сестрой находились в одном общем обмороке.
– Ну это все и объясняет, – засмеялся крепыш.
– Серьезней нужно быть, мистер Ватсон. – В их дуэте Мишка твердо записал себя в Холмсы. – Нет, тоже не подходит, она сказала, что Марицкий даже не извинился, а значит, все происходило довольно быстро. За это время грубиян должен был найти укрытие… Или он заранее подготовил себе место, а комедию с юной леди просто разыграл. Тогда выходит, что НАШ Эдуард – хладнокровный убийца, заранее спланировавший преступление века. А это уже полнейшая ерунда.
– Получается настоящий детектив! – загорелся Гога – он сильно уважал этот жанр. – А малышка Серенда играет в нем одну из главных ролей. Но куда все-таки мог деться наш студент?