Тени: Откровение
Шрифт:
Гарри шел по Барбарусу, оценивая изменения, произошедшие с замком. Нет, основные проблемы никуда не делись, древняя крепость по прежнему нуждалась в капитальном ремонте, но ощущение, что находишься в древней могиле, наконец-то исчезло. Ржавчина исчезла, пыль сдуло, а отсветы голубого пламени играли на черных стенах, ярко освещая коридоры.
— Удивительное место, правда? — Гарри повернулся к Тени и задумался над абсурдностью ситуации.
— Да, место полное тайн, — двойник согласно кивнул, разглядывая стены. — Какой же силой
— Сокровищницу, — ответил Гарри. — А еще Родовую галерею. Кстати, надо дать тебе имя.
— Зачем? — удивился двойник.
— Ну надо же мне тебя как-то называть! Может, Гаюс?
— Почему именно Гаюс? — улыбнулась Тень.
— Ну согласно Книге теней он был старым другом Мерлина, так почему бы и нет?
— Ну что же, Гаюс так Гаюс. Думаю, нам налево.
— С чего ты взял? — удивился Поттер.
— Потому что именно таким маршрутом Беренгар ходил к матери. Родовая галерея в той стороне.
— А где же тогда сокровищница?
— Да кто же ее знает?
Абрахам Гринграсс наслаждался тишиной и заслуженным отдыхом в гостиной своего особняка, с удовольствием попивая золотистое вино Амелия Шардонне с виноградников маркиза Конча.* Аристократ слушал потрескивания поленьев в камине, когда в комнате раздался мелодичный звон, словно кто-то единожды ударил в небольшой колокол.
Поднявшись из кресла, Гринграсс с недоумением подошел к единственному предмету в гостиной, который мог издать подобный звук — к огромному геральдическому щиту.
Подобных щитов в особняке было два и если один были расположен в Главном зале и на нем были изображены семейный герб и девиз Гринграссов, то этот щит был несколько иным — здесь были указаны союзные Роду Гринграсс дома, с которыми предки Абрахама некогда бились плечом к плечу в одной долгой, безжалостной войне. В самом центре щита был расположен герб семьи — белый волк на черном поле. Вокруг же расположились гербы других семей, и пусть под ними были написаны только девизы, но любой уважающий себя аристократ знал их наизусть — Блэк, Фоули, Поттер, Принц и Эйвери.
Абрахам лишь покачал головой, думая о том, что осталось от древних семей.
Блэки практически вымерли — из всей их семьи один лишь Сириус все еще носил эту фамилию, но здесь еще сохранялись хоть какие-то наследники. Фоули, в отличии от Блэков, погибли до последнего человека, когда на их родовое гнездо обрушился бомбовый удар немецкой авиации. В отличии от других представителей чистокровных семей, Гринграсс немало интересовался маггловским миром и старался привить эту черту своим дочерям.
Поттеры и Принцы. От обеих семей осталось всего лишь по одному представителю, и то один из них с рождения носил другую фамилию. Снейп.
Эйвери. Каждый из них был предан идеям Темного Лорда, хоть потом они и утверждали, что служили Волдеморту под действием проклятия. Но Гринграсс не верил ни единому их слову. За что они теперь друг друга и ненавидели.
Но в данный момент не это беспокоило Главу рода Гринграсс.
— Матерь Божья, — прошептал Гринграсс, глядя на надпись и разом позабыв про всяких Мерлинов, Морган и Мордредов. — Он уже начал.
Спасение в Смерти.
— Да уж, слуг сюда понадобится очень много, — вынужденно признал Гарри, подходя к Родовой галереи. — Интересно, где-нибудь можно нанять людей для подобных мест?
— Я так понял, это был риторический вопрос? — поинтересовался Гаюс. — Ведь если не знаешь ты, не знаю и я.
— И охрана не помешает, — продолжал рассуждать Поттер. — И как можно скорее. Проклятие! Как же хреново быть ребенком! Тебя никто не воспринимает всерьез! Придется поговорить с Рамблом, может чего посоветует, — Гарри раздраженно толкнул дверь и вошел внутрь, после чего ахнул и забыл обо всем остальном. — Твою мать...
— И добавить нечего, — прошелестел Гаюс, оглядывая убранство комнаты.
Комната была цвета морской волны и как нельзя лучше гармонировала с обстановкой. Фрески чередовались с гобеленами, те с картинами и статуями. Со стороны могло показаться, что они были расставлены и развешаны в непередаваемом беспорядке, но затем, всего лишь через мгновенье, появлялось чувство защищенности, будто оказался в окружении любящей семьи, готовой защищать своего ребенка от любой угрозы. Никакой вычурной помпезности, тонн золота и драгоценных камней. Лишь утонченность и красота.
Но поражало не только это. Создавалось впечатление, что годы не тронули эту жемчужину старого замка, словно Певереллы сделали абсолютно все, чтобы сохранить свое главное сокровище — память о семье. В хорошо освещенном помещении не было ни одной пылинки, а каждая статуя, бюст и фреска выглядели так, будто их только что протерли. Глядя на картины казалось, что их только что нарисовали и поместили в рамку, а гобелены только сняли с ткацкого станка.
С каждого портрета на Гарри пристально смотрели его предки, беззвучно провожая его внимательными взглядами, пока он не подошел к мраморной статуе, изображавшей высокого мужчину с поднятой к небу рукой. Этого человека, а точнее статую, Гарри уже видел в воспоминаниях Беренгара. Антоний Певерелл, Первый Привратник. Перед статуей, на небольшой подставке, лежали серебряная маска без единой прорези и длинный кривой кинжал.
Гарри и сам не смог понять, в какой момент он взял в руки маску и стал подносить ее к лицу. Поддавшись интуиции, он закрыл глаза и надел маску, кожей почувствовав холод ее поверхности. Открыв глаза, Гарри стал смотреть так, будто видел в первый раз в жизни. Мир прямо на его глазах старился и умирал — медленно, практически незаметно, но неизбежно. Все, что было создано, каждый, кто когда-то родился — всех их в итоге ждала Смерть. Та, кому поклонялись Певереллы, не разменивалась по мелочам — ее интересовало все.