Тени прошлого - тени будущего
Шрифт:
этого хватает, чтобы озноб пробегал по позвоночнику при одной мысли о них… Только здесь
светло – хорошо видно то, что каратели обычно скрывают тьмой… От этого до костей пробирает.
Никак не могу сообразить, что предпринять, чтобы убраться с этого объекта поскорее и уйти от
него подальше. А про то, что мне нужно это стремление побороть или хоть подавить, – вообще ни
одной здравой мысли нет. Стараюсь собрать педантично разделенные по фракциям и разложенные
по секциям офицером-S1
прежним… Но только смешиваю осадок с конденсатом до полной мути и сбиваю каждый номер до
нуля. А память уже яснеет над этим завалом, как солнце над горой мусора. От этого озноб бьет еще
сильнее. Страшно подумать, что сделали со мной, и, что сделал я… Я – боец, который участвует в
сражениях только с четким принципом открытого честного боя…
Теперь блуждаю по медцентру – по тоннелям и переходам, коридорам и линиям меж корпусами
и блоками. Пытаюсь сократить путь, но только путаюсь в бесчисленных коридорах… А мой
пропуск то и дело не размыкает нужных мне дверей. И сейчас ходу нет… Стою у сомкнутых створ,
и руки дрожат пуще прежнего. Центр подготовки еще слишком близко… На деле я оставил его уже
достаточно далеко за спиной, только он все равно – еще близко… И еще… Он у меня за спиной…
А я не выношу ничего, что враждебно смотрит мне в затылок…
Покинул этот кошмар чуть ли не при помощи силы, но мои мысли застряли под испытующим
взглядом офицера первой категории и излучением его киберстанции. Офицер-S1 – вернее, его
беззлобное равнодушие с применением жестокости, которую боевые офицеры и во сне не видели, –
загнал в тупик каждый сигнал, пущенный моим убитым мозгом. И теперь мой загнанный в угол
разум принуждает налетать на углы и мое тело, но уже на этом – реальном – поле.
Резкий сигнал ментальной реанимации еще стучит в висках. Надо собрать волю и сообразить
уже, что никакой я больше не мертвый. И хватит, замерши и затаив дыхание, стоять у запертых
дверей. Опоздать мне никак нельзя. Если я на месте буду позже положенного, то и объяснять
причины этой задержки будет поздно.
Нет, путь мне не сократить… Делать нечего – теперь от схемы ни шагу. И хорошо бы шаг
ускорить… Почти бегу по помеченному маршруту к ближайшему переходу. Хотел избежать
прохода по этому участку, но никак – схемы идут через этот сектор… Мне надо пройти преддверье
смерти – вернее, корпуса тяжелой обратимой смерти… А за двери, где над ней чинят расправу, мне
ходу нет…
Здесь столкновение с ужасной гибелью реальное – никакое это уже не виртуальное поле. Это
восстановительный корпус тяжелой условной смерти. Я никогда раньше здесь не был. Сюда
направляют мертвых офицеров
из Хантэрхайма. Их доставляют на закрытых и затемненных платформах. И я жалею, что стал
свидетелем отключения затемнителей… Хоть я немало насмотрелся изуродованных тел, но от
71
таких увечий что-то и мне жутко стало… Сложно понять, что это люди… Но еще сложнее – что это
люди еще живые… Нет, не живые, но те, которых еще возможно спасти, – вернее, вернуть… Я
стараюсь не глядеть по сторонам и обходить белую технику, сопровождающую обожженные и
обмороженные трупы… Только мои старания держаться подальше от этих эшелонов смерти прахом
идут… Их не обойти… А еще хуже, что мне с ними по пути, – блоки реально и виртуально убитых
рядом, корпус один. От этого просто трясет… И от этого, и от очередной проверки моей
устойчивости к стрессу – тупому и безысходному…
Дойти до того, что мой разум на растерзание не глубокому смыслу – плоскому тупику – отдали,
я до сих пор не могу. Ищу хоть какое-то значение, хоть какой-то порядок… Но ничего доступного
моему пониманию не вижу – ничего, кроме глухой стены непрошибаемой жестокости со всех
сторон. Это даже не беспощадность – это просто запредельное зверство, кроме которого здесь
ничего не требовалось ни от моих действий, ни от загруженной мне ситуации. Пусть я и считаюсь
не тупым, числюсь устойчивым и стабильным, но это испытание… Оно, просто, дух вышибло! С
этим точно лишку дали… Найти здесь хоть какой-то смысл, хоть какое-то объяснение, я никак не
смог. От этого я не смог найти и выход – это с моим отличным показателем по скорости реакций…
По-моему, отыскать его было вообще невозможно. Скорее, его просто не было – ничего, кроме
жестокой бесцельной расправы и гибели, не было! А я уверен, что бессмысленной смерти нет, и
быть не должно! Поэтому и не знаю – прошел я испытание или нет. Но главное – не знаю, на
предмет чего надо мной эту проверку учинили… К чему-то подготовку провели… К
Хантэрхайму… К Хантэрхайму!
Если судить по этим штабелям изувеченных трупов – на севере бушуют не только штурмы, но и
штормы… А если по программе испытаний судить – бойцов на севере ждет бой со всем, что черт
под луч подставит и командир целью пометит. И не факт, что я буду знать точно – кто такой или что
такое мой противник и как его сразить. И не факт, что мой враг будет повержен мной – враг, о
котором я и понятия иметь не буду… Но у нас один враг. И мы его знаем. А пустынный ледник…
Он пуст – только мы и техника… И никаких хищных чудищ… Никого и ничего другого – только