Тени пустыни
Шрифт:
От неожиданности Зуфар даже вздрогнул:
— Ликвидировать? Вы сказали: «ликвидировать»! Кого?
— Наших коней. Пристрелить… Однако нельзя стрелять. Услышат…
— Стрелять? Зачем стрелять коней?
— Человека на коне видно далеко… Привлекает внимание… У вас длинный нож. Придется вам заняться…
— Не понимаю. Разве можно! Если бы не ваш «араб», ваши кости уже растащили бы шакалы… Разве можно?..
— Узбеки едят конину… У вас есть пастуший опыт. Кончайте, и пошли. Нам до заката надо на ту сторону. А река широкая… Ну!
— Нет!
— А я говорю…
—
— Чтобы через час весь оазис знал о подозрительных всадниках, бросивших лошадей… Ну нет.
— Ну тогда продадим коней отцу вон той девочки… Салоры знают толк в конях.
— Что! Какая девочка? Какие салоры?
— Вон из той юрты, а дочка его улыбается нам вот с того дувала.
Джаббар побледнел и весь затрясся. Он с таким ужасом уставился на девчонку, что она мгновенно спряталась.
— Доченька! — окликнул ее Зуфар. — Мы не злые люди. Не бойся!
Но с арабом творилось что–то непонятное. Он по–звериному присел и, не отрывая взгляда от верхушки ограды, лихорадочно расстегивал кобуру.
— Что с вами? — удивился Зуфар. — Да там только маленькая девочка.
— Тем хуже для нее.
Он не спускал глаз с дувала.
— Окликни ее, — пробормотал он, — пусть высунет голову.
Без церемонии Зуфар вырвал из слабых рук Джаббара оружие. Удалось ему это тем проще, что араб ослабел от лишений.
Пустыню они прошли. Они были на Аму–Дарье. Джаббар достиг цели. Он теперь знал, куда идти, где и кого искать. Он прекрасно мог обойтись теперь без Зуфара…
Все эти мысли промелькнули в голове Зуфара. Он вертел маузер и смотрел с сожалением и отвращением на Джаббара. Правильно говорят, что там не люди, а звери… Там — в капиталистическом мире. Только оттуда мог явиться такой зверь, которому ничего не стоит поднять руку на ребенка…
Успокаивало, что с Джаббаром покончено. Да, Зуфар решил. Еще немного, еще несколько часов, и он передаст этого человека в руки советских властей.
От юрты к ним шел неторопливой походкой высокий салор с крючковатым носом и пепельно–седой бородой. Шел он без оружия, совсем по–домашнему. Всем своим видом он показывал, что ему нечего бояться людей, появившихся так неожиданно из песков. Зуфар насторожился.
В те тревожные дни советские работники не разъезжали по пустыне так беспечно. Шедший к ним салор, видимо, запросто общался с подозрительными людьми Каракумов. Кем бы мог быть этот высокий равнодушно взиравший на них салор, не выразивший ни малейшего удивления при виде их?..
Салор прикрикнул на девочку, все еще выглядывавшую из–за дувала, и, подойдя к арыку, приветствовал с другого берега неожиданных гостей из пустыни:
— Салам! Не обращайте внимания на Артык. Ей дали имя Артык — Лишняя, потому что она лишний рот в семье. Поскорей бы выросла. Выдал бы ее замуж… Девчонка глаза мозолит. Даклама — такой обычай. Девчонка мне с вдовой брата досталась. Брата убили в прошлом году в песках… Жена у него с тремя детьми осталась. Ну я по обычаю даклама и женился на ней… Взял вдову второй женой…
Видно, салор любил поговорить. Но по хитринке в его взгляде
Язык салора работал не останавливаясь, а глаза бегали, изучая лица, одежду Зуфара и Ибн–Салмана, их оружие, коней…
— Я вас ждал.
— Ждали? — удивился Зуфар. — Кто вы?
— Вас ждали люди в прошлую пятницу. Меня зовут Далпачи, Ораз Далпачи. В пятницу вы не приехали. Я ходил в барханы, смотрел. Таксыр посылал людей вас искать и из Бурдалыка, и из нашего Пальварта, и из Хары–баша, и с переправы Хаурбе. До самых колодцев Алдыргуш джигиты ездили, сказали: «Никого не видели».
— Значит, все готово? — быстро спросил Джаббар.
— Вы хотите переправляться? — вопросом на вопрос ответил Ораз Далпачи.
— И сейчас же.
— Гму–гму, — пробормотал салор и посмотрел в сторону темной полоски камышовых зарослей, за которой угадывалась могучая река. — Воды много… Быстрое течение.
— Ну так что же? Не пешком же мы пойдем… по воде?
— Паром есть.
Но он сказал «паром есть» таким странным тоном, что Джаббар забеспокоился:
— Паром?.. А он хороший?
— Хороший… Только…
— Далеко паром?
— Надо брать билеты.
— Какие билеты? Ах да, билеты… Что ж, возьмем билеты.
— Билеты продает Бяашим… Хакбердыев Бяашим…
— Ничего не понимаю. Поедем мы, наконец?
Ораз Далпачи с укоризной посмотрел на араба, затем на Зуфара и, наконец, снова на араба.
— Вы как тот, кто едет на арбе и, не слезая с нее, зайца хочет поймать. Бяашим — командир взвода… Красная Армия! Бяашим знает, кто придет из пустыни, того надо взять на переправе, отвести в Бурдалык… Бяашим продаст вам билеты. Бяашим пустит вас на паром… На пароме, посреди реки, Бяашим и его люди скажут: «Давайте документы!»
Он щелкнул языком, точно передвинув затвор винтовки… Криво усмехнувшись, Джаббар заметил:
— Сколько?
Медленно Далпачи покачал головой:
— Таксыр не велел брать с вас ничего… Извините. Народ недоволен вами. Народ на большевиков смотрит.
— Почему? — вырвалось у Джаббара.
— Вы много обещали. А теперь налог в пользу джихада ввели. На кишлак наложили шестьдесят тысяч. Вы говорите: это по справедливости. На всех раскладка поровну. На богатого пятьсот, и на вдову пятьсот… Байские сынки ночью по домам ходят… Кто отказывается, тому нож в живот. По справедливости?! Придется поехать к таксыру*… через Пальварт… Паром для вас не годится. В Пальварте есть каимэ**… такая лодка… Таксыр знает…
_______________
* Т а к с ы р — господин. Здесь звание.
** К а и м э — большая лодка.
Когда они ехали через тугай, Джаббар спросил:
— Таксыр, — это Заккария? Так, что ли?
— Вы его знаете? Серьезный человек… Приказал завод хлопковый сжечь, кое в кого стрелять. У дехканина Алишера хлопковое поле ночью перепахать, маш посеять… Много таксыр приказывает… Его боятся…
— Мне надо скорее в Бурдалык.
— Знаю, Тюлеген сказал.