Тени Шенивашады
Шрифт:
— Понимаешь, чернец, я уважаю твой взгляд на мир, но изменить сейчас ничего не могу. Вот доберёмся до нашего порта, оттуда тебя и отправим в Кёсвен. Ведь мы, садартийцы, культурный народ. Мы понимаем важность поисков смысла жизни и постижения основ мироздания. Мы самый культурный народ, у нас даже пиратство организовано так, чтобы как можно меньше проливать крови. Ведь добиться своего можно не только силой, ну ты же меня понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Эрклион. — Но пиратства и работорговли не одобряю.
— Ну а что ты знаешь о рабстве, чернец? Ты знаешь, например, что раб в Садарта Рэне гораздо более защищён, чем землепашец в Энноранн? Вот если кто ограбит или покалечит землепашца в Энноранн, что ему за это будет? Да ничего, даже разбираться никто не станет с этим. А если такая же штука произойдёт с рабом в Садарта Рэне? Хозяин раба всю страну перероет, но найдёт и накажет
Услышанное действительно заставило Эрклиона задуматься. Голод, бесправие простых людей, засилье знати на государственных постах — всего этого не было в Энноранн во время его правления. Да что уж там говорить — самой знати как таковой не было. Эрклион зорко следил за тем, чтобы в стране не формировались поколения чиновников из одного клана, чтобы не формировались касты, поскольку такие люди начинают работать на пользу своего клана или касты, а не на пользу государства. Пока Эрклион добирался до Этурены, он ничего подобного не слышал. Но это вполне можно объяснить и тем, что люди боялись рассказывать о своих бедах, подозревая в Эрклионе государственного шпиона. В любом случае, этот вопрос требовал всестороннего изучения.
Эфаррети, истолковав молчание Эрклиона в свою пользу, довольно улыбнулся.
— Вот видишь, чернец, не всё ведь так однозначно. Тем более что с этого судна мы никого в рабство продавать не собираемся. Просто потребуем выкуп за пассажиров.
— Но даже если вы просто так отпустите матросов, как вы говорите, их репутация будет навечно испорчена и они не смогут вернуться домой и снова заняться мореплаванием.
— Ну значит, они останутся в Садарта Рэне и будут работать на берегу.
— И сколько им будут за это платить? Энноранцам в Садарта Рэне?
— Скажем честно — платить будут мало. Но дешёвые рабочие руки нашей стране ой как нужны. Кстати, я думаю, что многие и сами решат продаться в рабство и избавить себя от жизни впроголодь. Но заметь, мы тут будем ни при чём.
— Как же ни при чём, если вы послужите причиной этому?
— Э, нет, чернец, не надо тут заниматься пустословием. Причина это одно, а личный выбор это совсем другое. На одну причину разные люди среагируют каждый по-своему. Так что тут полная свобода воли, знаешь ли.
Эрклион ничего на это не ответил. Но Эфаррети неожиданно подкинул ему идею, как можно покинуть корабль и отправиться в Кёсвен. Для этого нужно было сначала познакомиться со всеми пиратами и попытаться произвести на них такое же действие, как и на матросов этого корабля.
— Если мы говорим о свободе воли, — ответил Эрклион. — То моя воля — сейчас уйти отсюда. Вы будете меня задерживать?
— Нет, не буду. Но и по кораблю тебе шататься не дам. Так что мои люди проводят тебя сразу в кубрик.
— Хорошо. Тогда я тоже задам вопрос. Что с Томи ше-Ниди?
— С ним всё в порядке. Я просто пока попросил его оставить нас на время этого разговора.
Эрклион кивнул и вышел из каюты. Пират повёл его назад в кубрик. А Эрклион начал подводить итог своей беседы с Эфаррети. Капитан пиратов явно не просто так заинтересовался чернецом. Эти расспросы про цепочку, оправдание работорговли, попытка угрожать… Если бы Эфаррети не опасался чернеца, он бы просто не стал с ним разговаривать. А если бы опасался, то уже бы избавился. А раз явно опасается, но ещё не избавился, то есть у капитана какая-то скрытая мотивация. Он боится чего-то ещё больше, чем самого Эрклиона. Всё же история с цепочкой, как понимал и сам Эрклион, выглядит неправдоподобно. Но что мог подумать Эфаррети об Эрклионе, сложив воедино все факты? Чернец, с золотом в руках, садится на корабль, который перевозит знатных особ в Кёсвен. Скорее всего, ключевой момент здесь — это сам корабль. Эфаррети не просто так спросил, почему Эрклион выбрал именно это судно. Хотя и постарался это выведать он уже не в лоб, а вскользь. А корабль примечателен двумя вещами: знатными пассажирами и пиратской атакой. Когда пираты поднялись на «Ласточку», они точно знали, что здесь присутствуют богачи. Значит, они действовали по чьей-то наводке, что в принципе, не удивительно. Наверняка у пиратов в каждом порту найдётся осведомитель. И раз так, появление странного чернеца именно на «Ласточке» вполне может
Но в следующий момент Эрклион подумал, что с точки зрения Эфаррети, он может шпионить не за пиратами, а за кем-то из пассажиров. Надо срочно выяснить, кто же именно перемещается на этом корабле. Возможно, откроется что-то ещё более интересное.
Глава 3
Примерно неделю дни тянулись один за другим, утомляя своим однообразием. Тагур и Эрия с купеческими обозами добирались до нового города, там ночевали, а с утра снова отправлялись в путь. Преследования они за собой не заметили, казалось, всё успокоилось, и даже недавние события с убийством посла теперь воспринимались Эрией скорее как страшный сон, нежели как правда. Но упрямая реальность настаивала на своём. Она больше не тзай-тарра. Теперь она изгой, даже хуже ренегатов. У ренегатов хотя бы есть какая-то община, где они могут искать поддержки и помощи. У неё теперь никого нет. Кроме Тагура, который заложник данной ситуации, а не добровольный участник. Исправит ли ситуацию приезд в Энноранн? Станет ли тамошний правитель предоставлять убежище молодой и никому не известной тзай-тарре, которая ещё даже никаких секретов не знает? Да и станет ли сама Эрия как-то вредить Таннедер-Ир, понимая, что только Орден может противостоять новому вторжению Владельцев, несмотря на то, что внутри этого Ордена творится?
Много вопросов, и ни одного ответа. Если попадаешь маленькой щепкой в шестерни огромного механизма, лучше просто постараться оказаться где-то в стороне. Иначе перемелет в труху. Эрие уже начало казаться, что, возможно, лучше просто найти ренегатов и остаться жить с ними. Да, это будет жизнь в постоянной угрозе разоблачения, но ведь никто не будет знать, кто она на самом деле такая. Или податься в бродняки Туманья. Там тоже есть люди, умеющие использовать Тзай, а Итуэдоз смотрит на таких людей сквозь пальцы, поскольку понимает, что они делают дело, важное для всех, и в случае нового вторжения Владельцев именно эти отступники составят первый фронт обороны, они же первыми и погибнут. А в Энноранн она будет как на ладони. Регент непременно захочет использовать её в своей политической игре против Итуэдоза. И тогда жизнегубы Таннедер-Ир точно узнают, где она. И смогут её найти. И устранить. Как всё сложно и неоднозначно! И как всё просто выглядит в глазах Тагура. Энноранн и Таннедер-Ир соперничают от самой эпохи Возрождения. Таннедер-Ир пытался нас убить. Значит, надо идти в Энноранн и просить помощи. Эрия пыталась как-то переубедить Тагура в том, что Энноранн — это лучший выход из ситуации. Но он ничего не хотел слушать и говорил, что из всех возможных вариантов этот подходит больше всего. Что ж, время покажет.
Виления не очень нравилась Эрие. Виной тому как раз те особенности этой страны, которые она отметила ещё в первые дни своего пребывания здесь. Все здесь любят торговать и как-то чересчур практичны. Настолько, что живут в некрасивых домах и достаточно однообразных городах. Здесь достаточно грязно на улицах. Купцы со своими спутниками и мелкие торгаши снуют из города в город, но никакой заботы об облике того города, куда они приехали, не проявляют. Поскольку пребывание в городе временное, зачем заботиться о его чистоте? Ведь завтра ты будешь уже в другом городе. Но в итоге грязь и беспорядок распространяется по всей стране. А что до архитектуры, то только самые богатые купцы, магнаты и князья позволяли себе какие-то излишества. Но посреди серых кварталов одинокие красивые здания смотрелись нелепо и неуместно. Что же до самих виленцев, то они тоже не проявляли никакого вкуса в одежде. Тагур объяснял это так: раз уж одежда есть и в ней комфортно, то зачем переплачивать за внешний вид? И при этом виленцы были достаточно богаты. То есть в среднем они были гораздо богаче обитателей других стран. Но своего богатства никто из виленцев напоказ не выставлял. По рассказам Тагура, эти люди предпочитали складывать своё достояние в тайниках и после этого туда не заглядывать. В чём же был смысл такого накопительства? Этого Эрия не могла понять. Того же Георга Соленя за страсть к искусству многие считали пустым позером. Единственной страстью истинного виленца должно было быть стяжательство. И именно такое жизнеустройство Орден считал образцовым. Но Эрия ни за что бы не согласилась, чтобы весь мир стал подобием Вилении. Ни за что.