Тени Шенивашады

Кангин Алексей Игоревич

— Как известно присутствующим, по договору, заключённому между Орденом и свободным человечеством, весь тзай-тан является собственностью Ордена, тогда как вся земля, за исключением острова Итуэдоз, является собственностью свободного человечества. Заключая договор концессии, мы получаем право добывать тзай-тан, при том условии, что весь он будет продан Таннедер-Ир.

Солень почувствовал, что инициатива уходит от него. Если позволить событиям развиваться так, как они идут, то задавать тон здесь будут тзай-тарр и князь. Поэтому Георг дождался, пока Алун закончит речь, встал и заговорил:

— И сегодня все мы собрались здесь, чтобы выяснить, каким образом мы сможем обеспечить добычу тзай-тана с учётом интересов всех присутствующих.

Для начала, я полагаю, нам хотелось бы узнать, какую именно договорную схему предлагают нам представители Таннедер-Ир.

— Таннедер-Ир работает по обычной схеме. Мы заключаем договор на добычу с главой государства, — ответил Ран-Ир-Раннар. — Учитывая деловые обычаи Вилении, мы хотели бы привлечь к договору и третье лицо — одного из магнатов.

«Хорошо выкрутился», — подумал Георг. — «Сказал про деловой обычай — вроде и объяснил, что сам князь что-то добывать не может, и никого не оскорбил в то же время».

— Почему вы не хотите передать это дело в целом под контроль Совета? — спросил Альтамас. — Зачем вам заключать отдельный договор с магнатом?

— Учитывая важность рассматриваемого вопроса, помня о той угрозе, которая ежедневно исходит от ренегатов и их хозяев — Владельцев, мы должны быть уверены, что добыча и транспортировка будет осуществляться на строгих принципах единоначалия. Как в военное время. Ведь, смею вам напомнить, война с Владельцами и их пособниками не прекращалась ни на день. Да, мы изгнали их с Шенивашады; да, мы можем сказать, что выиграли сражение. Но мы никогда не были уверены, что мы выиграли войну, что угроза со стороны Владельцев устранена раз и навсегда. Шенивашада велика, и наше влияние простирается далеко не на все её земли. Там, за Восточным Перешейком, за Центральной пустыней лежат земли, из которых мы почти не получаем известий. Можем ли мы быть уверены, что там уже не начался сбор войск Владельцев?

— Тогда хотелось бы узнать, кого из магнатов вы рассматриваете в качестве своего делового партнёра, — продолжил Альтамас.

— Несомненно, это Георг Солень, — ответ тзай-тарра был ожидаем. Но то, что он начал говорить дальше, заставило Георга покрыться холодным потом: — Никто из присутствующих не станет спорить с тем фактом, что господин Солень — самый могущественный магнат Вилении и второй человек после князя. Его деловые качества и репутация доказывают, что лишь он один сможет обеспечить нам бесперебойные поставки тзай-тана, пресекая контрабанду.

Георгу очень хотелось взяться за лицо, спрятать глаза от Совета. Никто и никогда не говорил другим магнатам так явно, что они — ничтожества. Безоговорочно сказать, что лишь Георг Солень заслуживает доверия, значит, втоптать в грязь всех остальных магнатов.

«Что же он делает!» — уже не на шутку встревожился Солень. — «Он же топит меня! Подводит под неравновесность!» В том, что Ран-Ир-Раннар действует злонамеренно, Солень не сомневался. Тзай-тарры не могли не знать историю и принципы работы Совета. Совет создавался как поле для общения равных. Хотя у Совета и были председатели в лице триумвирата, но решалось всё общим голосованием, где голос Соленя, Альтамаса и Маурела значил не больше, чем голос любого другого магната. Совет возник как противовес единоличной княжеской власти, и магнаты когда-то давно поклялись не устанавливать единовластия в Вилении. Сейчас Ран-Ир-Раннар поставил Георга выше всего остального Совета, и тем самым, вывел Георга за рамки Совета, разом настроив против него всех магнатов. А Соглашение против неравновесности касалось как раз таких случаев. Если магнат пытался встать выше Совета, то его исключали из Совета, и его имущество подлежало разделению между всеми магнатами. За всю историю было всего два таких случая. Сейчас тзай-тарры подводили к третьему. Если бы они тихо заключили договор у Соленя в особняке, это бы не имело столь серьёзных последствий, как заявления Ран-Ир-Раннара прямо на заседании. Ведь в

первом случае пострадали бы только деловые интересы отдельных магнатов. Сейчас всё стало куда серьёзнее: высказав в лицо магнатам, что они недостаточно хороши для сотрудничества с Таннедер-Ир, тзай-тарр задел их честь, а это не прощается. И если тзай-тарры через пару дней просто улетят к себе домой, то Георг останется здесь — и будет отвечать за всё.

У Георга разом пересохло горло. Отдавать своё имущество он не собирался, и это означало только одно — постоянную войну с остальными магнатами. Надо было срочно как-то исправлять ситуацию. Солень схватил стакан воды, разом отпил половину, встал и произнёс:

— Смею заверить Совет, что со своей стороны я не давал Ордену никаких обещаний относительно добычи тзай-тана. Я не могу согласиться с характеристикой уважаемого Ран-Ир-Раннара, будто я являюсь самым подходящим из магнатов для добычи тзай-тана. Я прекрасно знаю, что меня окружают достойные люди, каждый из которых бы с честью справился с делом добычи.

— Означает ли это, что вы отказываетесь от сотрудничества с Таннедер-Ир? — спросил Альтамас.

— Это означает, что я предлагаю решить этот вопрос в установленном порядке, голосованием, — ответил Георг. Ему казалось, что он нашёл ту соломинку, которая может вытянуть его из этой беды. — Предлагаю выдвинуть десять кандидатов от Совета и путём голосования установить, кто из них более достоин принять участие в концессии.

Георг понимал, что даже если он сейчас избавится от угрозы исключения из Совета, то в будущем перед ним встанет другая проблема. Отношения с Советом в любом случае уже будут не те — тзай-тарры обозначили магнатам их внутреннего врага, и теперь любое действие Соленя будет пониматься в первую очередь как попытка узурпировать власть. Но с этим можно было как-то разобраться. Другой же вопрос в том, что тот, кто получит договор концессии от тзай-тарров, станет открытым врагом Соленя, и, используя свои многократно возросшие ресурсы, будет пытаться вытеснить его с рынка.

— Мне представляется, что это отличная идея, — согласился Альтамас. — Господа, если возражений нет, я предлагаю прямо сейчас начать определение кандидатов.

Но едва Севастьян успел договорить, поднялся князь. Он обменялся взглядами с Ран-Ир-Раннаром и произнёс:

— Я боюсь, господа, что вы не правильно поняли смысл нашего сегодняшнего собрания. Мы собрались здесь не для того, чтобы выбирать, а для того, чтобы утвердить кандидатуру господина Георга Соленя в соответствии с правилами Совета.

— Это возмутительно! — воскликнул Маурел. — Вы пытаетесь нарушить все принципы Совета!

— Нет, господин Маурел, это не так, — произнёс Алун, демонстрируя окружающим какой-то свёрток. — Это договор третьего Совета, заключённый между тогдашним Великим князем, моим достопочтимым предком, Феофилактом Дубовым, и Советом магнатов. Действие этого договора никогда не прерывалось и никем не оспаривалось. В договоре указано, что в делах, касающихся всей Вилении в целом, затрагивающих интересы не только отдельных личностей, но всей страны, слово Великого князя является решающим, а Совет лишь выполняет функцию утверждения княжеского решения. Сейчас как раз такой случай. Поэтому сегодня я требую от Совета соблюдения этого договора.

В зале повисло молчание. Ран-Ир-Раннар с довольным видом осматривал разом присмиревших магнатов. Альтамас и Маурел рассматривали переданный им Алуном договор. А Георг думал над тем, как же долго тзай-таррам пришлось дрессировать князя, чтобы он смог без заминок выговаривать такие сложные предложения.

— Но разве уже всё решено? — спросил Альтамас. — Разве господин Солень уже согласился, разве договор концессии уже подписан?

— Согласие господина Соленя не требуется, — ответил Алун. — Я призываю его к исполнению договора как виленского гражданина, а Совет утверждает со своей стороны моё решение. А договор уже подписан.