Тени солнечного города
Шрифт:
– Я ничего рассказывать не буду, – уперто заявил Андрей.
– Ладно, произвольный рассказ отменяется. Но, надеюсь, на вопросы ты будешь отвечать?
Андрей колебался, не говорил ни да, ни нет, и Арестов взял инициативу на себя:
– Подсудимый изъявил желание быть допрошенным первым, – обратился он к суду. – Мой подзащитный отказывается давать показания в форме свободного изложения фактов и обстоятельств, связанных с инкриминируемым ему деянием, так как боится сбиться с мысли и запутать уважаемый суд, но с радостью ответит на все
– Тогда начнем, – недовольно сказала судья, – и так уже столько времени потеряли впустую. Подсудимый Громов, что вы делали в парке в ночь с 9 на 10 июня?
– Ночь была теплая. Я не хотел идти домой.
– Пили ли вы алкоголь? Какой и в каком количестве?
– Да. Я выпил небольшое количество водки, так как по состоянию моего здоровья много пить мне нельзя.
– Что было дальше?
– Ко мне подошла девушка и предложила заняться с ней любовью. – Ответ Андрея вызвал новый взрыв эмоций: зал опять загудел, кто-то охнул, а кто-то громко засмеялся.
– Знакома ли вам была эта девушка?
– Нет. Я переехал в город Солнечный не так давно. Ни с кем из местного населения познакомиться не успел.
– Во время вашего задержания вы указали на труп девушки и сказали фразу: «Я не убивал Лизу». Так ли это?
– Могу повторить эту фразу еще раз – я не убивал Лизу.
– Откуда же вам было известно имя убитой?
– Та девушка, которая подошла ко мне в парке, назвалась Лизой.
– Значит, вы подтверждаете, что разговаривали с убитой в ночь с девятого на десятое июня?
– Нет. В ночь с девятого на десятое июня я разговаривал совершенно с другой девушкой, которая представилась мне именем Лиза. Поэтому при задержании, когда я увидел лежащую на земле девушку, я принял ее за ту, которая разговаривала со мной до этого. Повторяю, я не был знаком с убитой Елизаветой Самариной, не разговаривал с ней и увидел ее в первый раз, когда она была уже мертва.
– Тогда сразу возникает следующий вопрос. Если вы плохо видите, то как вы можете утверждать, что подошедшая к вам девушка, изъявившая желание заняться с вами любовью, ничего общего не имела с Елизаветой Самариной?
– Почему же, кое-что общее она все-таки имела: длинные темные волосы, похожее телосложение и практически идентичную одежду.
– Какое же отличие было у двух девушек?
– Отличие у двух девушек было вполне существенное, и, к счастью для меня, оно выяснилось: мой адвокат довел до моего сведения, что убитая Елизавета Самарина никогда не имела половых сношений с мужчинами, то есть была девственницей. А с другой девушкой у меня была вполне нормальная сексуальная связь.
– Прошу довести до сведения суда, что подсудимый намеренно пытается ввести в заблуждение собравшихся, – вставил свое слово обвинитель. – То, что подсудимый Громов разговаривал с Елизаветой Самариной, а соответственно, и видел ее за некоторое время до смерти, доказано и вытекает
В зал заседаний вплыла невысокая круглолицая бабуся в старомодном платье с белым кружевным воротничком, грязными седыми волосами и в галошах на босу ногу. Она заняла место свидетеля, ответила на несколько формальных вопросов судьи, внимательно выслушала вменяемые ей права и обязанности, подписала протокол об ответственности за дачу ложных показаний и в ожидании замерла.
– Свидетельница Носкова, – приступил к допросу обвинитель, – скажите, есть ли среди присутствующих в зале человек, которого вы видели в обществе Елизаветы Самариной на центральной аллее парка в ночь с девятого на десятое июня сего года?
Носкова завертела головой по сторонам, смешно сощурив глаза, внимательно оглядела всех присутствующих, включая судью, заседателей и даже прокурора, наконец остановила взгляд на Громове, ткнула в него коротким кривым пальцем и выпалила:
– Так это, вон он за прутьями сидить, ирод!
– Именно этого человека вы видели в парке с Елизаветой Самариной? – уточнил прокурор.
– Ну да. Я с Федькой гулять пошла, а он просраться никак не мог, вот и пришлось задержаться.
– Кто такой Федька? – Глаза обвинителя выползли из орбит: ни о каком Федьке он не знал.
– Федька? Федька – это псина моя, дворянин по происхождению, – деловито сообщила Носкова, и в зале все дружно расхохотались.
– Говорите по существу, – разозлился прокурор. – Вы вышли гулять с собакой и увидели Громова и Самарину. Что они делали?
– Громова, не Громова – не знаю. А ентого, что в клетке сидить, видала, и неоднократно. Он там в парке крепко-накрепко обосновался. Неделю по парку шамонался, будто его дома никто не ждал.
– В ночь с девятого на десятое июня вы гуляли с собакой, увидели Самарину и этого человека. Что они делали?
– А я почем знаю, – всплеснула пухлыми руками Носкова и покраснела. – Я только мельком и взглянула. Смотрю, Лизка стоить, а на лавке ентот сидить. Я Лизке рукой махнула – мы часто с ней в парке пересекаемся, но гуляем с нашими засранцами порозень, мой Федька больно задиристый. Она поглядела в мою сторону, но, видать, не заметила. Я так поняла, что занята она была. Что ж, думаю, дело молодое, пусть беседуют, и умчалась вслед за Федькой. Он, паршивец, кошку углядел и рванул, а я, как молодая лань, за ним по кустам упрыгала.
– В котором часу это было, помните?
– Что ж я, по-вашему, склерозная какая? – обиделась Носкова. – Около двадцати трех часов и было. Я обычно раньше выхожу, но в тот день замешкалась маленько. Суп поставила на плиту, а он никак закипать не хотел, а я потом смотрю, конфорку-то я не включила, вот, думаю…
– Спасибо, у обвинения больше нет вопросов, – громыхнул на весь зал прокурор, плюхнулся на стул и сильно нахмурил брови, выражая тем самым крайнюю степень недовольства показаниями свидетельницы Носковой.