Тени солнечного города
Шрифт:
– Есть хочешь, да? – спросил Аркадий, нагнулся и погладил собачку по мягкой пушистой шерсти. – Сейчас я тебя покормлю, родная. Потерпи еще минутку.
Арестов встал, открыл банку с собачим кормом, выложил ее содержимое в миску и поставил на пол. Голодное животное с жадностью набросилось на еду, проглотив ее в одну секунду. Как только миска опустела, собака вновь села напротив Аркадия и требовательно посмотрела ему в глаза.
– Понял. Ты не наелась, – улыбнулся Аркадий и открыл вторую банку консервов. Следующую порцию постигла та же участь; в мгновенье ока уничтожив еду, собака вернулась в исходную позицию и опять требовательно посмотрела ему в глаза. Аркадий, окинув сострадательным взглядом тщедушное тельце песика (кстати, он так и не понял, сучка перед ним или кобелек), и предложил ей третью банку.
На этот раз собака ела не торопясь, можно сказать, даже лениво, тщательно прожевывая пищу и почему-то тяжело дыша. Покончив с ужином, собака тяжелой шатающейся походкой подошла к Аркадию, села напротив и требовательно
– Ну ты даешь, подруга! Сколько же можно жрать? – возмутился Аркадий, вскрывая четвертую по счету банку консервов. Собака подошла к миске, съела ее содержимое, повернула морду к Аркадию, хотела было посмотреть требовательно ему в глаза, но передумала, громко рыгнула и завалилась на бок. Передвигаться она больше не могла, потому что ее задние лапы с трудом доставали до пола из-за огромного живота, в который добрый Аркадий впихнул четыре банки консервов, равных по объему половине самой собаки. – Слава богу, наелась, – неуверенно сказал Арестов, оглядывая не на шутку располневшее животное. Состояние собаки его стало беспокоить: глаза были закрыты, пасть, напротив, открыта, и из нее свисал набок язык. – Обожралась вусмерть, – испуганно сказал Аркадий и нагнулся над собакой. Псина приоткрыла глаза, опять рыгнула, кряхтя и постанывая, поднялась на лапы и поплелась в другую комнату, громко пукая. Аркадий пошел следом, стараясь не дышать. Догадаться, куда устремилась собака, было несложно. Проводив несчастное животное до балкона, на котором, по словам Анны, располагался собачий туалет, Аркадий начал осмотр квартиры.
Квартира оказалась маленькой, но с большим количеством комнаток, из чего Аркадий сделал вывод, что каждому члену семьи был выделен свой уголок. Гостиная была самой просторной комнатой в квартире, обставлена она была с большим вкусом добротной массивной мебелью, которая внушала чувство покоя и защищенности. Спальня родителей выглядела унылой и брошенной, видимо, девочки после их смерти старались туда не заходить. Окна спальни были завешены плотными шторами, зеркала шкафа и трюмо закрыты простынями. Аркадию стало не по себе, и он не стал долго задерживаться в этой комнате – слишком отчетливо здесь ощущалось дыхание смерти. Следующая комната была заперта на ключ. Аркадий понял, что это – обиталище Лизы, и сердце его болезненно сжалось. Наконец он добрался до последней комнаты и, как только вошел в нее, сразу понял, что это жилище самой Анны.
Он неторопливо прошелся вдоль стеллажей с книгами, провел рукой по полированной поверхности письменного стола, смахнул с него засохшие лепестки, опавшие со старого букета, поправил занавеску и сел на кровать, небрежно накрытую мягким пушистым пледом. В отличие от других комнат квартиры, чисто убранных и как будто нежилых, здесь все было иначе. Повсюду были разбросаны модные журналы, фантики от конфет, бумажки с нарисованными смешными человечками. На полочках беспорядочно выстроились тюбики с помадой, баночки с кремом для лица, расчески, кисточки для макияжа, открытая коробочка румян. На полу возле шкафа – несколько пар обуви: остроносые туфельки, старые кроссовки с порванными шнурками, одинокая тапка с нелепым помпоном; джинсовый молодежный рюкзачок с мягкой игрушкой, прицепленной вместо брелока… Он именно такой и представлял Анну в быту: небрежной, живой, увлеченной, восторженной и немного наивной. Было в жизни девушки только одно несоответствие: книги, которые заняли тумбочку у кровати, были слишком уж серьезными для предположения, что она с увлечением читает подобную литературу на ночь. Но тем не менее у кровати они лежали не для красоты: томики были заложены закладками в нескольких местах. Аркадий взял первый попавшийся том, это оказался Ницше – «Полное собрание сочинений». Он с удивлением повертел его в руках и открыл на месте закладки. Текст был отмечен красным карандашом: «Увидеть последнюю красоту какого-либо творения – для этого недостаточно всего знания и всей доброй воли; нужны редчайшие счастливые случайности, дабы однажды отхлынул для нас облачный покров с вершин и они залились бы солнцем. Не только должны мы стоять на правильном месте, чтобы увидеть это: сама душа наша должна совлечь этот покров со своих высот и взыскать внешнего выражения и подобия, словно получая от этого устойчивость и самообладание». Прочитав про себя отмеченный текст, Аркадий положил книгу на место и задумался. «Почему Анна выделила эту фразу? Что ее так заинтересовало? Почему она вообще читает философскую литературу? – Ответа на эти вопросы он не находил. Девушка неожиданным образом открылась ему с другой, непонятной, загадочной стороны. – Надо поразмыслить над этим как-нибудь на досуге», – решил он и вышел из комнаты.
В гостиной на диване сладко посапывала собака, вытянув лапы и положив голову на декоративную подушку. На его появление она не отреагировала, но, судя по тому, что она ухитрилась забраться на диван, с ней все было в порядке. Аркадий вернулся в кухню и долго размышлял над тем, стоит ли насыпать маленькой обжоре сухого корма и не приведет ли это к плачевным для животного последствиям. Жалость, однако, взяла верх, он потянулся за пакетом с сухим кормом, и тут его внимание привлекла большая потертая книга, которая лежала на холодильнике. Он осторожно взял ее в руки. Да, это было именно то, что Аркадий больше всего хотел увидеть, но ни в гостиной, ни в комнате Анны он не нашел
– Ирина, мне необходимо срочно с тобой увидеться, это очень важно! – торопливо заорал он в трубку.
– Аркадий Александрович, что случилось? – испуганно спросила Ирина.
– Я нашел ее!
– Господи боже, кого?
– Убийцу Лизы Самариной.
– И кто это?!
– Я не знаю.
– Замечательно, – проворчала Ирина. – Вы себя нормально чувствуете, Аркадий Александрович?
– Да нет же! Ты не поняла! Имени не знаю, но эта девушка училась с ней вместе в одной группе института! Понимаешь, я просматривал альбом… я просматривал семейные фотографии Лизы и наткнулся на одну. Там изображены она и две ее подруги – они одеты одинаково – они одеты в ту же одежду, в которой была убита Лиза! На обеих девушках – юбки с подсолнухами и светлые кофточки на пуговках! Чертовщина какая-то! Одну девушку я узнал, это Настя Колесникова, другая – высокая красивая брюнетка с длинными волосами. Мне необходимо узнать, кто это такая, ты меня поняла?
– Поняла, Аркадий Александрович, но я сейчас не могу это сделать – уже полдвенадцатого ночи, – тактично сказала Ирина.
– Ой, прости, – сконфуженно сказал Аркадий. – Я буду тебя ждать завтра в офисе с утра, чтобы передать фото.
– Хорошо, Аркадий Александрович. Я приеду пораньше, и мы все выясним. Спокойной ночи.
Аркадий аккуратно вытащил фотографию из альбома и положил ее в карман. Проще всего было бы спросить Анну о незнакомке, но как он мог признаться, что без разрешения влез в ее личную жизнь! Он положил альбом на место, насыпал собаке полную миску корма, налил свежей воды и уже собирался уйти, как вдруг около него злобно зарычал холодильник, и этот звук отозвался во всей квартире эхом.
– Ну ты и зверюга, – обратился Арестов к холодильнику, расхохотался и покинул квартиру.
Глава 10
Кэт
– Костя, ну пожалуйста, ну в последний раз, – Катя обвила его шею руками и поцеловала в щеку.
– Ты уже достала меня, отвали, – грубо сказал Костик, снял ее руки со своей шеи и оттолкнул девушку от себя.
– Костя, мне надо, пожалуйста! Сегодня такое ответственное мероприятие, я не могу без этого. Меня будет трясти, взгляни на меня. Видишь, как я плохо выгляжу, а мне надо выглядеть потрясающе. Там же будет огромное количество народа, они все придут посмотреть на мои работы! Неужели ты не понимаешь?
– Дура! – зло бросил Костик. – Объясни мне, как все это получилось? Почему со мной-то все в порядке?
– Потому что ты – болван! Потому что у тебя нет таланта, а у меня есть! Потому что ты козел! – закричала Кэт, сняла с ноги тапку и бросила ее в Костика. Тапка просвистеал рядом с его головой и глухо стукнулась о стену.
– Идиотка, успокойся! Что ты из себя строишь? Возомнила себя самой талантливой на земле. Только все твои работы – дешевка! Они не стоят и ломаного гроша! Может быть, я бесталанный, но ты-то сама? Что ты-то можешь без «дури»? Тебе, чтобы выжать из себя идею, нужен допинг.
– Ну и что?! Все так делают! – крикнула Катя, болезненно поморщилась, нервно тряхнула роскошной гривой темно-каштановых волос и села на пол, обхватив колени руками.
– Не все. Истинному таланту не нужна подпитка. По-настоящему талантливый человек рождает идеи из сердца, а не из больного сдвинутого сознания.
– Это ты о ней говоришь, да? Да вы все меня уже достали! Хватит мне уже Лизу в пример ставить! Она умерла! Нет ее больше! Нет и не будет! Теперь я на первых ролях, а вы все никак не можете этого понять. Мои работы лучшие, на них обратили внимание, сегодня на выставке меня будет снимать телевидение, журналисты возьмут у меня интервью. Сегодня у меня такой день, а ты пытаешься смешать меня с грязью! – раздраженно выкрикивала Кэт, но неожиданно смолкла, жалобно посмотрела Костику в глаза и сменила интонацию на просящую: – Костя, родненький, ну дай мне. Ты же видишь, как мне плохо. Зачем ты спрятал? Всего один укольчик. Пожалуйста! Хочешь, я сделаю тебе приятно? Как ты любишь, хочешь? – Кэт подползла на четвереньках к Костику, нежно провела рукой по его колену, схватилась за «молнию» на ширинке и собиралась уже расстегнуть, но он резко отстранил ее руки и встал.