Тени в лабиринте
Шрифт:
Вскоре в кабинет ввели Кормилина.
– Присаживайтесь, Иван Трофимович, – представившись, предложил Голиков.
– Чем обязан? – с места в карьер взвился Кормилин.
– Видите ли, вопрос, из-за которого мы были вынуждены вас так срочно побеспокоить, связан с выяснением обстоятельств особо тяжкого преступления.
– Преступления? Какое отношение это имеет ко мне? Я знать не знаю ни о каких преступлениях! – продолжал кипятиться Кормилин.
– Усаживайтесь и выслушайте меня
– Это что – допрос? – изменившимся голосом спросил Кормилин.
– Иван Трофимович! Еще в древности Платон ввел в свои философские произведения жанр диалога, назвав его диалектическим, то есть вопросно-ответным. Великий мыслитель полагал, что такой метод в наибольшей мере выражает драматизм поиска истины. Считайте, что мы с вами будем заниматься установлением истины. Согласны?
– Ну, разве что из уважения к Платону, – кисло улыбнулся Кормилин. – Платон мне друг, но истина дороже! Спрашивайте, что именно вас интересует.
– Вот это другой разговор. Расскажите, кто у вас был в гостях в субботу вечером и чем вы занимались?
– Позавчера вечером? Сейчас вспомню, раз это так важно для милиции. Ко мне пришли Николай Михайлович Баринов, Георгий Никодимович Эльяков и Фима, отчество и фамилию, извините, запамятовал. Мы разыграли в преферанс пару бутылок шампанского. Надеюсь, вы не находите в этом состава преступления?
– Сколько времени вы пробыли вместе?
– Честно признаться, ребята засиделись у меня допоздна и разошлись где-то под утро.
– Хорошо. А теперь постарайтесь вспомнить, кто был у вас из друзей в четверг, восемнадцатого октября?
– Так сразу я затрудняюсь ответить, – Кормилин пожал плечами. – Вы сами могли бы быстро сказать, что вы делали ровно в полдень две недели назад?
– Давайте условимся, Иван Трофимович, что вопросы буду все-таки задавать я, – жестко произнес майор, умышленно повысив голос. – Но вы уходите от конкретного ответа.
– Что вы! Я не собираюсь ничего скрывать. Восемнадцатого… восемнадцатого. Вспомнил! Был тот же коллектив, только вместо Эльякова играл Коржов.
– И часто у вас собираются такие компании?
– Пару раз в месяц. Летом мы иногда встречаемся в лесопарке, так сказать, на лоне природы.
– Играете по-крупному?
– Да нет, господь с вами! Так, больше для собственного удовольствия, – протестующе замахал руками Кормилин, лихорадочно прикидывая в уме: «Неужели кто-то настучал? Ефим мог накапать. Он в субботу завалил больше штуки в пулю, а потом еще в деберц попал Николаю. Стоп! Какой же я осел! Майор морочит мне голову с игрой, чтобы притупить бдительность. Думай, Ваня, думай!»
– А у кого из ваших партнеров имеются собственные машины?
– У Баринова –
– Восемнадцатого Николай Михайлович приезжал на своей машине?
– По-моему, да, хотя утверждать не берусь.
– А во время игры никто не отлучался под каким-нибудь предлогом?
– Товарищ майор, вы играете в преферанс?
– Немного. Но вы опять не ответили на мой вопрос.
– Если вы знакомы с правилами игры, то должны знать, что отлучиться можно только тогда, когда сидишь на прикупе, да и то на пару минут. А вас, как я догадываюсь, интересует гораздо больший промежуток времени.
– Вы прекрасно все понимаете. И все-таки постарайтесь припомнить, Николай Михайлович Баринов никуда не уезжал в ту ночь?
Кормилин задумался, но мысли его были о другом: «Вот сволочь Николай! Из-за него сиди теперь тут и ломай голову. Похоже, нас действительно дернули в связи с игрой. Ну, ничего, пусть сначала докажут что-нибудь. Остальные тоже болтать не будут, не маленькие».
– Нет, я отлично помню, Баринов ушел около шести часов утра.
– Вашей памяти можно позавидовать.
Кормилин развел руками: дескать, что мое, то мое.
– А кто-нибудь из ваших партнеров мог видеть, приехал ли Баринов на своей машине?
– Откуда мне знать. Спросите у них.
– Обязательно спросим, – резко сказал Голиков. Анализируя поведение Кормилина, майор обратил внимание, что тот, отвечая на последние вопросы, сохраняет спокойствие. «Неужели он ни при чем? Или успел взять себя в руки и так уверенно держится?» Голиков решил, что пора переходить к основному вопросу.
– А с Николаем Михайловичем вы давно дружите?
– Да мы, собственно говоря, с ним не друзья. Так, шапочное знакомство.
– Это вы в том смысле, что помогли ему на вашей фабрике справить новую шапку?
– Не придирайтесь к слову, – насупился Кормилин.
– И тем не менее вы несколько лет назад попросили Баринова об одной небольшой услуге: посодействовать некоему Моисееву Петру Сергеевичу в получении паспорта. Напрягите еще раз вашу отличную память, Иван Трофимович, и расскажите мне подробно об этом давнем эпизоде.
Кормилин откинулся на стуле. В его округлившихся глазах поочередно отразились страх, изумление, злоба и другие оттенки эмоций.
– Что за чушь? Какой паспорт? Какой Петр Сергеевич? Да я в жизни ни о чем подобном не просил Баринова! Кому-то понадобилось меня скомпрометировать. Предупреждаю, это даром не пройдет!
– Значит, вы отрицаете, что обращались к Николаю Михайловичу с такой просьбой? – спокойно переспросил майор, прервав поток словоизлияний Кормилина.
– Категорически отрицаю.
– Странно. Ваши слова расходятся с имеющимися у нас данными. Придется, видимо, все-таки составлять протокол, а потом устроить вам очную ставку с гражданином Бариновым.