Тени в лабиринте
Шрифт:
Начальник ОБХСС незаметно для остальных дружески мне подмигивает, дескать, не впервой – прорвемся, работать с Конюшенко я люблю, и его моральная поддержка сейчас для меня весьма кстати. Неужели и теперь, после появления на сцене оборотня-двойника, Струков будет продолжать гнуть свою линию?…
Проклятая головная боль.
Пронзительный вой сирены, окна на секунду освещаются красной мигалкой – пожарные машины с достойной целеустремленностью проносятся по засыпающей улице. Пожар или учебная тревога? А может статься, и ложный вызов. Номера 01, 02 и 03 почему-то пользуются
С трудом заставляю себя сосредоточиться и набрасываю на листке бумаги план мероприятий на завтра.
1. Встретиться с Конюшенко (материалы по фабрике индпошива+Перцовский и реализаторы).
2. Поручить Волошину выяснить, как в таксопарке реагировали на экстренные отлучки Моисеева (почему нам до сих пор ничего об этом не известно).
3. Побеседовать с Клавдией Павлюк.
4. Позвонить в Южноморск.
5. С целью дополнительной проверки показаний Баринова и Кормилина еще раз опросить их карточных партнеров.
6. Дальнейшая отработка линии зверосовхоз «Прогресс» – Моисеев – Кормилин (?!).
7. Отнести пальто в химчистку.
Впрочем, последний пункт я вычеркиваю, как к делу не относящийся и не вписывающийся в рамки светового дня. Поколебавшись, вычеркиваю и четвертый пункт. Если в Южноморске обнаружатся новые данные, меня уж как-нибудь не оставят в неведении.
Три коротких звонка. Странно, гостей я сегодня не жду.
– Нет, этого быть не может! – я не верю своим глазам. – Герман Казимирович… Какими судьбами?… Только не через порог, прошу вас. В моем-то положении поневоле станешь чуточку фаталистом.
Бывший начальник погранзаставы мягко улыбается и ставит на пол чемоданы, которые моментально подвергаются таможенному досмотру со стороны Филимона. Мы крепко обнимаемся. Столько времени пролетело, а все тот же пронзительный ясный взгляд, такая же юношеская подтянутость в фигуре.
– Не стану тебя долго интриговать, Саша, к внукам в гости выбрался, в Куйбышев. Здесь пересадка. Сначала полагал переждать на вокзале, а потом решил – чем черт не шутит, вдруг он все еще по тому адресу, о котором сообщал Володька в письме.
– Ну, то, что я консерватор, всем известно. Ничего не меняю, даже места жительства.
– Так… – Герман Казимирович пристально смотрит через открытую дверь на аккуратно застеленную односпальную кровать и опускает глаза…
Деревья стояли плотной стеной, вобравшей в себя дым, грохот и осколки отгремевшей войны. Он сказал Оксане: «Мы поженимся на этой неделе. Завтра я еще раз поговорю с твоими родителями». По ее щекам покатились слезы. Старший сержант нежно обнял девушку за вздрагивающие худенькие плечи и принялся нашептывать ласковые слова, предназначавшиеся ей одной.
Только ей.
Лес заливался звонкими птичьими трелями, солнце щедро согревало лучами мирную землю, а где-то неподалеку отсюда оуновцы готовились к переброске через границу оружия, боеприпасов и типографского шрифта.
…– Герман Казимирович,
– Какая там работа? – бодро, но, как мне кажется, с чуть заметным оттенком грусти произносит бывший начальник погранзаставы. – Четвертый год, как проводили в запас. Теперь вот с внуками воюю. Погостил у старшей дочки в Кременчуге, надумал в Куйбышев на недельку махнуть. Помнишь мою Верку? Ну да, куда тебе было обращать на нее внимание, она тогда сопливой девчонкой по лужам бегала. Сейчас, наверное, и не узнал бы. Вышла замуж за инженера-конструктора. Двух внуков подарила. Сережка на будущий год в школу пойдет, а Василек пока под стол пешком ходит. Ох, будет меня донимать ушастик: «Деда ласказы, как ты с Саликом дивелсантов ловил»…
Политрук достал из кармана плащ-палатки сложенный вчетверо газетный лист.
– «Вільна Україна», – обеспокоенно пояснил он. – Ее раньше в Канаде печатали и окольными путями переправляли сюда. Есть подозрение, что теперь газету станут изготовлять прямо здесь по готовым клише. Собирая вокруг себя недовольных, националисты надеются, что посеянные ими семена ненависти дадут всходы в виде провокационных выступлений и террористических акций.
…– Ладно, что это я все о себе да о себе – не за этим пришел. Рассказывай, как ты живешь, как работается.
В общих чертах и без особого энтузиазма я описываю свои трудовые будни – оперативки, летучки, командировки, но довольно быстро скатываюсь непосредственно на дело Моисеева. Никому еще я не объяснял эволюцию версий по цепочке от начала до конца, и сейчас, переходя от одного звена к другому, по молчаливой реакции внимательного и беспристрастного слушателя пытаюсь определить, какое впечатление производят на него мои доводы.
Время от времени Герман Казимирович одобрительно покачивает головой. Когда я возвращаюсь к встрече с Серовым, полковник впервые прерывает меня:
– Насколько я сумел разобраться в твоей теории, парень попал, так сказать, в «зону риска».
– Пожалуй, вы правы, – соглашаюсь я.
«А ведь действительно, с Дмитрия глаз нельзя спускать. Вопрос, где взять столько людей!..»
Осколки противно хлестали по стволам и ветвям деревьев, заставляя пригибаться к земле, выбирать новые и новые укрытия.
– Володя! – крикнул Голиков, на мгновение опуская автомат. – У тех двоих были «шмайсеры», ты заметил?
– Конечно! А груз они бросят в самом крайнем случае. Оцепление замкнется минут через двадцать, нужно продержаться. Эх, сейчас бы полвзвода, и крышка гадам!
За оврагом послышались приглушенные крики. Если бы не приказ, Голиков никогда не стал бы сидеть и ждать на одном месте, Володя, без сомнения, тоже.