Тени в лабиринте
Шрифт:
– А суд зачтет, – злорадно хихикнул Гонтовой.
– Молчи, грусть, – Эльяков пренебрежительно махнул рукой. – Еще неизвестно, как на тебя в суде посмотрят.
– Ты на что намекаешь? – позеленел Гонтовой.
– Георгий, Ефим, прекратите, – широкой пятерней Коржов накрыл маленькую ладонь тщедушного Гонтового. – Устраиваете тут цирк, а завтра на работу вставать ни свет ни заря.
– А нам спешить некуда, – Баринов с содроганием вспомнил жесткие нары и тяжело вздохнул.
– Ефим Зиновьевич, – Голиков решил, что пора направить разговор в иное
– Ну, так спрашивайте скорее. Мне здесь засиживаться нечего, – продолжал бубнить Гонтовой. – Между прочим, я хочу позвонить домой.
Голиков не спеша прошелся по комнате и остановился возле окна. Кдому, подслеповато мигая подфарниками, подъехала машина.
– Чуть позже. Кстати, в тот вечер кто-нибудь из вас пользовался телефоном?
Вопрос был встречен продолжительным молчанием.
– Николай, ты ведь несколько раз бегал к телефону, – нарушил тишину Кормилин.
– Что-то не припоминаю, – протянул Баринов.
– Точно-точно, – поддержал хозяина квартиры Коржов, – чуть ли не на каждой своей сдаче.
– Верно, совсем из головы выскочило, – натянуто улыбнулся Баринов. – Я хотел дозвониться одному заказчику.
– В котором часу это было? – быстро спросил майор.
– Где-то с десяти до одиннадцати. Мы как раз заканчивали первую пулю.
– И как, дозвонились?
– Нет, не застал его дома.
– Значит, проверить ваши слова мы не можем.
Баринов передернул плечами.
– А что вы все набросились на меня? Как будто я один звонил. Иван Трофимович вообще полчаса болтал, мы из-за него вторую пулю не начинали. А перед этим Женя с кем-то разговаривал.
– Ты путаешь, Николай, – запротестовал Коржов. – Мне никто не звонил.
– Но к телефону ты подходил, – настаивал на своем Баринов.
– Вспомни, ты еще сказал, что не туда попали, – добавил Гонтовой.
Коржов нахмурил брови, отчего две морщинки у переносицы приняли вертикальное положение.
– Было такое дело, – хлопнул он себя по колену. – Я как раз вышел покурить, а тут звонок. Девушка какая-то ошиблась номером.
– А что вы скажете, Иван Трофимович? – Голиков повернулся к Кормилину.
– Да, я действительно говорил по телефону, но, конечно, не полчаса, как утверждает Баринов, – нехотя произнес Кормилин.
– С кем вы говорили?
– С Эльяковым.
– Вот как? – удивился майор. – О чем шла речь?
– Обычный разговор. Спросил, чем закончилась пуля, будем ли писать вторую.
– Так что, ради этого он и звонил?
Кормилин замялся.
– Ну, еще его интересовал один производственный вопрос.
– А конкретней?
– В отношении машины для утреннего выезда.
– Не понял, для чего?
– Для выезда на реализацию готовой продукции, – пояснил замдиректора фабрики.
– Гражданин Эльяков, вы подтверждаете показания Кормилина?
– Другой бы стал спорить… – попытался отпустить очередную остроту Эльяков, но Голиков не обратил на это ни малейшего внимания.
– Иван Трофимович, в
– Минутку… Примерно в половине двенадцатого. Мы закончили пулю, попили чаю на кухне… Даже скорее – около двенадцати.
– После этого никаких звонков не было?
– Никаких, – помедлив, ответил Кормилин.
– Выходит, телефоном не пользовался только Гонтовой, – подытожил Голиков.
– Ничего подобного, – встрепенулся Баринов. – Ефим тоже звонил.
– Это ложь! Я никуда не звонил, – замотал головой Гонтовой.
– Как же, ты еще перед этим взял три взятки на мизере и ругался.
– А я говорю, это ложь! Если на то пошло, звонили мне. Жена. Но это было в самом начале, около восьми.
– У вас ревнивая супруга? – вмешался Чижмин, видимо, не выдержав длительного молчания.
– Какое ваше дело?! – взорвался Гонтовой. – Это просто форменное издевательство! Держат нас, как подопытных кроликов. Вы занимаетесь самоуправством.
– Действительно, товарищи, несолидно как-то получается, – степенно заметил Коржов. – Мы пошли вам навстречу…
– Женя, не смеши людей, – перебил его Баринов. – Лучше тихонько сиди и не рыпайся. На них же управы нет.
– Все высказались? – Голиков с трудом сдерживал нахлынувшую злость. – В таком случае прения объявляются закрытыми. Теперь послушайте меня. В ночь с восемнадцатого на девятнадцатое октября, когда вы приятно проводили время за карточным столом, за городом было совершено убийство. Сопоставив ваши показания, я убедился, что из дому никто не отлучался. Если, конечно, исключить вариант, при котором трое из вас пытались создать алиби четвертому. Но этого я не утверждаю, – повысил голос майор, заглушая возникший ропот. – Спрашивается: какая может быть связь между двумя этими событиями?
– Да, где вода, а где именье? – вклинился неугомонный Гонтовой.
– К сожалению, взаимосвязь имеется. И я это докажу, – Голиков выдержал паузу. – Один из вас – человек хитрый, ловкий, наделенный богатым воображением, сумел незаметно для остальных передать ключи от машины Баринова и пачку сахара своему сообщнику. Затем, через какое-то время, он получил ключи назад и положил их на место, а именно – в карман висевшей в прихожей куртки, после чего преспокойно продолжил игру. Теоретически это мог сделать любой из присутствующих. Как только что выяснилось, каждый из вас выходил в прихожую, поэтому подозрение ни с кого пока не снимается.
– Ну и ну! – в гнетущей тишине присвистнул Эльяков.
Гонтовой заметно побледнел. Кормилин сидел, низко опустив голову. Баринов и Коржов не сводили глаз с майора, при этом Баринов ерзал на стуле, нервно хрустя суставами пальцев.
– Может, кто-нибудь хочет сделать заявление? – Голиков обвел цепким взглядом лица подозреваемых.
– Зарекался, что ноги моей здесь не будет, – запричитал Гонтовой, – так на тебе!
– Ефим, не скули, будь мужчиной, – криво ухмыльнулся Эльяков.
– А ты не каркай! Небось, сам рад-радехонек, что тебя в тот вечер не было с нами.