Тени войны

Оверчук Алексей

Я вытер пот рукавом. И тут услышал голос из глубины комнаты:

— Леша!

Спецназовцы вскинули автоматы на звук.

На широченном диване сидела с книжкой в руках супруга нашего главного редактора, Татьяна Борисовна. Одетая в роскошный белый брючный костюм, она хорошо смотрелась на диване голубых тонов. Вот уж никак не ожидал увидеть ее в таком месте.

— Что вы делаете в бандитском притоне, Татьяна Борисовна? — спросил я потрясенно. — А где главный?

— Где-где я делаю?

Тут

я сообразил, что происходит нечто из ряда вон…

— Зачем ты… — Татьяна Борисовна оглядела оперов, спецназовцев. — Зачем вы избиваете моего водителя?!

Видимо, этот день оказался несчастливым для всех персональных водителей.

— Закрой свою дырку для минета! — рявкнул спецназовец.

Татьяна Борисовна пошла красными пятнами. И несомненно, тут же причислила этого спецназовца к моим лучшим друзьям.

— А вы что здесь делаете? — переспросил я, все еще надеясь на чудо, которое поможет избежать грядущей катастрофы.

— Я тут живу! Мы с мужем здесь живем!

— Вот не знал!

— Да? А как же тогда эти люди и ты сам оказались здесь?

Ход мыслей Татьяны Борисовны мне явно не нравился.

— Нам нужен рецидивист, бандитский «авторитет», — вступил в разговор Серега Лучков. Опер Толик опять напутал. Только на сей раз «ошибочка» может угробить не одну только мою карьеру. Наш главный ходит в друзьях у самого мэра.

— Здесь?! У меня?!

— М-м… Это ведь Лесная, пять?

— Да. Но почему здесь должен быть ваш… «авторитет»?!

— М-м…

Вбежал всклокоченный опер Толик:

— Чего вы тут?!. Это Лесная УЛИЦА пять, а нам нужен Лесной ТУПИК, пять!

Вот скотина! Что теперь будет с моей работой в газете? Ну, прямо одно к одному!

* * *

Теперь-то ТУПИК? Теперь ТУПИК. Во всех смыслах, блин!

Спецназовцы окружили двухэтажный дом. Все окна закрыты ажурными решетками. Нет таких решеток, которые нельзя выломать! Но клиента надо взять без лишнего шума. И так-то уже дел наворотили.

Оперативники с оружием наголо распластались у стены.

Злополучный Толик утопил пуговку входного звонка.

— Кто там? — поинтересовался мужской голос за дверью.

— Почтальон. Срочная телеграмма.

— Я круглый сирота. Мне некому телеграммы слать.

Кто-то из оперов шепотом чертыхнулся. Толик спустя пятиминутную паузу снова позвонил в дверь.

— Кто там? — повторил тот же голос.

— Участковый.

— А как фамилия, участковый?

Да кто ж его знает!

— Загребайло моя фамилия! Открывай!

— А из какого вы отделения милиции, товарищ Загребайло?

Да кто ж его знает!

— Из двадцать восьмого! — наобум ляпнул То-лик.

— Хм! Вообще странно. У нас другое отделение милиции. И фамилия участкового другая. Но я сейчас позвоню в двадцать восьмое, поинтересуюсь.

Послышались

удаляющиеся шаги за дверью. Старший опергруппы не выдержал и рявкнул:

— Хорош придуриваться, Григорьев! Это РУБОП и ФСБ. Открывай, пока мы тут не разнесли все к едреной матери!

— У меня просьба, — подал голос «авторитет».

— Давай.

— Тут дети маленькие…

— Откуда у тебя дети, Григорьев?! Тем более маленькие! Не грузи нас!

— Две собачки. Они для меня — как дети. Нервные, ранимые. Так вы обещайте, чтобы без грохота, без стрельбы. Я вам открою, а вы спокойно зайдете.

— Хорошо.

Дверь щелкнула. Оперативники вошли. Без грохота, без стрельбы. Ну, и я с ними под шумок. То есть как раз бесшумно.

Первое, что увидели, — мониторы, множество мониторов в прихожей. Скрытыми видеокамерами просматривался весь периметр дома. И входная лестница в том числе. Так что, когда Толик придуривался, называя себя то почтальоном, то участковым, этот Григорьев наблюдал по мониторам, как спецназовцы окружили дом, как распластались по стене оперативники с пистолетами.

— Итак? В чем дело? — спокойно спросил «авторитет».

— Хватит придуриваться, Григорьев, — поморщился старший. — Оружие, наркотики, прочие запрещенные предметы в доме есть?

— По-моему, это вы придуриваетесь. У меня дети малые в доме. Стал бы я тут держать оружие, наркотики!

— Я задал вопрос, — настаивал старший.

— Если вы их не принесли с собой, тогда — нет.

Оперативники рассредоточились по дому. Нет, вещи на пол не бросали, матрасы не вспарывали, книжки не рвали. Но дотошно все кругом прощупывали, простукивали.

— Это обыск? — нарочито удивился «авторитет».

Старший неопределенно мотнул головой. Ни да, ни нет.

Судя по совсем не нарочитому спокойствию Григорьева, в его роскошных покоях ничегошеньки предосудительного нету.

— Надо бы тогда понятых, что ли, — подсказал «авторитет» с еле заметной усмешкой. — Чтобы все как бы по закону… Распорядись, начальник?

Старший распорядился. Он явно не знал, чем еще занять личный состав. Спецназу понагнали, оперов из разных управлений, а на выходе — круглый ноль.

Опера выскочили на улицу — искать понятых. Я вышел на крыльцо и закурил. Стеменело. Окрестности правительственных дач и так не кишат народом, а тут вообще всех посдувало. Округа словно вымерла. Даже собаки помалкивали. Ну, кроме парочки мопсов в доме «авторитета», испуганно тявкающих на внезапных посторонних. Горели одинокие фонари вдоль дороги. Слонялись под окнами безмолвные спецназовцы.

Опера вернулись ни с чем, отрапортовали:

— Ни одного человека в округе!

— Помочь? — «Авторитет» Григорьев достал мобильный телефон.