Тени заезжего балагана
Шрифт:
– Вы сами вызвали меня, – глаза госпожи Тё лукаво блеснули в прорезях маски. – Призвав в город тайную полицию, вы бросили мне вызов.
– Расценивайте это, как вам угодно, – процедил Окумура. – Но вам не удастся меня обдурить! Пожар в святилище, убийство двух служителей Дракона… И это лишь малая часть всех бед, которую вы навлекли на город! Вы приехали в Ганрю без разрешения, и я по старой памяти решил закрыть на это глаза. Но вы начали дурманить ни в чём не повинных людей своим поганым колдовством и смеете брать за
Из груди колдуньи вырвался смешок, от которого у Окумуры волосы на затылке встали дыбом. Сердце начинало болезненно ныть. Не случилось бы с ним нового приступа – только этого сейчас не хватало!
– Думаете, вам под силу защитить этот город и его жителей? Человеку, который не смог даже уберечь свою семью, не пристало разбрасываться такими громкими словами.
Окумура задохнулся от возмущения.
– Да как ты смеешь, ведьмино отродье, говорить со мной в такой тоне! Как смеешь ты упоминать о моей семье, которую ты своими погаными руками отняла у меня!
Он ринулся на ведьму, желая придушить её прямо сейчас, сломать её хрупкую и тонкую шею. Но колдунья лишь расхохоталась в ответ, и кресло, в котором она только что сидела, опустело.
– За предательством по пятам следует расплата, не забывай об этом, – её насмешливый голос доносился будто бы отовсюду сразу, отчего у растерявшегося Окумуры голова окончательно пошла кругом. – Вижу, опыт прошлых ошибок так и не пошёл тебе на пользу, потому как ты снова пытаешься вычерпать колодец тем же дырявым ведром. Пытаешься снова пойти против меня.
От накатившей волны дурноты у Окумуры начало темнеть в глазах, но ему усилием воли удалось выровнять дыхание. Колдунья пытается запугать его, но на этот раз он так просто не сдастся.
На стене кабинета висел старинный меч, доставшийся Окумуре от деда. Старый Дзюндзи защищал с этим мечом стены Ганрю, когда этой колдуньи, должно быть, ещё и на свете не было, а потом клинок закалила чародейская кровь, которую Ёритомо пролил на подступах к Дайсину. Доблесть нескольких поколений семьи Окумура сплелась в этом клинке, и теперь он взывал к своему владельцу, моля напоить его кровью врага.
За годы мирной и сытой жизни Окумура растерял большую часть своей воинской прыти, но как держать меч в руках он ещё не забыл.
Окумура ринулся к стене, на которой висел меч. Белые одеяния колдуньи мелькнули где-то по левую руку, и градоправитель, отбросив пустые ножны, направил острозаточенный меч в сторону ведьмы.
– И что ты собираешься делать? – Тё склонила голову, глаза её лукаво блеснули. – Надеешься напугать меня своей игрушкой?
– Я расторгаю наш договор!
Колдунья расхохоталась.
– Думаешь, одного твоего желания для этого будет достаточно? – Словно
Перед внутренним взором Окумуры вдруг отчётливо предстала та ночь, почти двадцать пять лет назад, когда они с Итиро и ведьмой надрезали обе ладони и скрепляли их незримый договор окровавленными рукопожатиями…
– Кровь смывается только кровью, я понял, – оскалился Окумура и ринулся на колдунью, намереваясь проткнуть её мечом, а потом изрубить её безжизненное тело в кровавую кашу, чтобы белизна её одежд окрасилась неизбежным багрянцем смерти.
Но ведьма снова ускользнула в сторону, и на сей раз возникла у самых дверей.
– Не забывай, с кем имеешь дело, – голос колдуньи был напевным, почти мягким, но её злые и холодные глаза в прорезях маски больше не смеялись. – Думаешь, тебе удастся достать меня своим жалким мечом? Или что какие-то бумажки, которые твой прихвостень собирал по всему Ганрю, сумеют остановить меня?
Окумура замахнулся – и меч вонзился в дверной косяк ровно в том месте, где только что была голова колдуньи. Ловить её – всё равно что пытаться обуздать ветер, и вскоре Окумура со всей ясностью осознал всю тщетность своей борьбы.
Но остановиться он уже не мог. Слишком долго он ждал этого момента, слишком долго жил в страхе, позоря имя своего славного предка. Что бы сказал старик Дзюндзи, если бы узнал, что его внук, наследник старинного самурайского рода, пресмыкается перед какой-то жалкой ведьмой? Наверняка он проворчал бы что-то в свои пожелтевшие от табака усы и с пренебрежением сплюнул: дед не стал бы утруждать себя разговорами о никчёмных трусах. И поделом.
– Для тайной полиции этого будет достаточно, – прохрипел Окумура. – Половина города видела колдовство в балагане, и эти люди дадут показания, если потребуется.
Каждый удар сердца отзывался острой болью в груди, но Окумура раз за разом продолжал наступать, пытаясь загнать ведьму в угол. Пускай он лучше умрёт здесь сегодня, чем вновь покажет слабость перед лицом этой бесчеловечной гадины! Которой – Окумура не сомневался в этом, – вероломная колдунья в очередной раз не побрезгует воспользоваться.
Ведьма снова исчезла из поля его зрения. За спиной градоправителя раздался тихий шорох. Тяжело дыша, но не позволяя мечу дрогнуть в руке, Окумура повернулся и лицом к лицу столкнулся с бледным ликом маски.
Не успел он предпринять очередную попытку наброситься на ведьму, как та опередила его, вцепившись Окумуре прямо в горло.
Меч с громким звоном выпал из ослабевших пальцев, и градоправитель почувствовал, что обмякает в хватке ведьмы – словно она начала тянуть из него последние силы.