Тени
Шрифт:
Было что-то гипнотическое в этом страшном грохоте. Это напомнило мне другое место, где я находился несколько лет назад, наблюдая взлет других самолетов, подготовку которых я помогал обеспечивать тайным и неприятным способом. Я даже предполагаю, что парни, в этих самолетах знали тех кто раньше них, кто-то другой, а не эти серьезные парни с их лицами наполовину скрытыми шлемами, поняли, что если наступит время, для них взлететь со смертоносным грузом на их грозных машинах, они только придадут немного официального шума и блеска молчаливой, неофициальной войне, которая всегда велась тихими людьми, никогда не носившими блестящих шлемов, и зачастую даже не имеющих микрофонов
Все самолеты взлетели и воцарилось спокойствие, только дул ветер, да доносилось неясное гудение гребных винтов. Брейсуейт посмотрел на свои часы.
— Как раз время для получения инструкций из Вашингтона, — сказал он. — Это случится в ближайшие четверть часа.
Щелкающий звук нарушил относительное спокойствие и двух роторный вертолет, в виде банана, сел на палубу, как раз под нами. Три человека — двое в гражданском и один в офицерской форме со всеми знаками отличия какие только можно вообразить на головном уборе, вышли из вертолета и направились к капитанской каюте. Я посмотрел на Брейсуейта. И увидел его молодое спокойное лицо, поэтому я счел необязательным начать с ним разговор, ввиду того, что мы видели трех довольно значительных человека, чьи лица могут быть узнаны, почти каждым, кто читает газеты и смотрит телевизор. С другой стороны, мне кажется, было не случайно, что меня показали им. Кто-то пвтался показать мне важность предстоящей работы, какова бы она не была. Брейсуейт снова посмотрел на часы, этот парень прямо помешался на хронометре.
— Они готовы принять Вас внизу, сэр, — сказал он и указал мне на дверь, точнее на люк через который мы поднялись. — Не стукнетесь головой, спускаясь по трапу...
Я не мог бы точно сказать был ли на борту авианосца кинозал, но было очевидно, что для этого использовали конференционный зал, судя по разбросанным повсюду бумажкам, пустых стаканов, пепельниц с окурками и застоявшемуся табачному запаху. В конференц-зале находилось два человека. Одна из них была женщина. Судя по первому впечатлению, которое создавалось у меня, я мог бы сказать, что раньше никогда не видел, и я взглянул на мужчину.
Это был тощий, седоволосый человек с черными бровями. На нем была серая фланелевая рубашка, белые брюки, шелковый галстук, о нем можно было сказать, что он был хорошо сохранившийся, среднего возраста банкир или бизнесмен, но только бы я этого не сказал. Я знал его, он был одним из полдюжины самых опасных и безжалостных в мире людей.
Я узнал его. Я работал на него примерно лет пятнадцать.
Мак сказал:
— Благодарю Вас, мистер Брейсуейт. Подождите нас, пожалуйста, за дверью.
— Да, сэр.
Мак посмотрел на молодого лейтенанта, как тот лихо повернулся и вышел. Он коротко улыбнулся.
— А хорошо их тренируют на севере, не так ли?
Я не очень то интересовался строевой подготовкой Брейсуейта, но если Мак об этом упомянул, то это не случайно, поэтому я решил его поддержать.
— Да, хороший парень, — сказал я. — Он не позволяет себе расслабляться. Он вел спортивную машину, как бог. Но он рискует замучить меня до смерти, не проявляя осторожность.
— Я знавал одного молодого офицера, который имел предрасположенность к этому слову. Он тоже был довольно хороший водитель. — Сказал Мак.
— Да, сэр, — подтвердил я. — Но, сэр, я полагаю, что Вы не включили этого офицера в то дело, которое нам предстоит. Он слишком любит флот, сэр.
Мак передернул плечами.
— Как бы там ни
Я сказал:
— Я всегда был кровожадным парнем. Я не думаю, что он может что-то значить для Вас.
— Хорошо, хорошо, мы посмотрим. — Он оценивающе посмотрел на меня. — Вы хорошо выглядите. Отдых Вам пошел на пользу.
— Да, сэр.
— Я с огорчением выслушал доклад об аварии под Маями.
Я внимательно посмотрел на него. Он никогда не одобрял моей заинтересованности в судьбе Гейл Хендрикс. Он думал о ней, как об испорченной проститутке, богатой и ненадежной, не с такого рода девушками хотел бы он чтобы его люди имели дело, если они не могут развлечь себя другим более профессиональным способом. Мы и в самом деле не имели своей личной жизни. Все наши привязанности: любовные и иные — определенным образом регистрировались в Вашингтоне.
Я сказал:
— Я уверен, что Вы плакали, все время, пока находились в картотеке, когда изымали ее карточку.
Он не высказал своего неудовольствия. Он только сказал:
— Конечно, Вы приняли меры, чтобы убедиться, что это был всего лишь несчастный случай.
— Да, сэр. Она была рассерженна по личным причинам, о которых мы здесь не будем упоминать. Она много выпила. На большой скорости вела машину. На дороге был длинный крутой поворот, ее вынесло на обочину дороги, она попыталась вырулить. Люди думают, что все что им надо, так это безотказные тормоза и легкое управление, чтобы двумя тоннами изящной механики можно было управлять, как гоночной машиной "Феррари". На большой скорости она шла по кривой на пределе возможного для шин, применяемых на таких крупных машинах. Когда она нажала на газ, кадилак начал скользить. Она испугалась и нажала на тормоза, при резком заносе ее выбросило из машины. Нет и намека, что все это спланировано заранее. Нет огнестрельных ран, необъяснимых синяков и подкожных ран. Кто-то мог просто ехать рядом и столкнуть на обочину, но нет никаких следов, доказывающих это.
Мак скорчил гримасу.
— Мне не нравятся дорожные аварии связанные с моими людьми. Возникают всякого рода вопросы. Хорошо, я буду держать Вас в курсе, если что-нибудь обнаружится, но мы не можем больше на это тратить время.
Он посмотрел на женщину, стоявшую в ожидании неподалеку. Когда он взглянул на нее, она быстро подошла к нам. На близком расстоянии я увидел, что был несправедлив, прогоняя ее взглядом. Это по причине ее макияжа или отсутствие его ввело меня в заблуждение. А также прямые, машинного цвета, зачесанные назад волосы и в толстой оправе очки.
Она была среднего роста. Ее грузный твидовый жакет не мог позволить правильно судить о ее фигуре. Прямой, свободно спадающий жакет, модный в то время, позволял скрывать не желаемую беременность — проблема этой леди казалось была незнакома — как я рассудил, и к тому же жакет явно не шел. Ее обувь явно не гармонировала с рисунком ее ног. Однако она не была тучной, ни тощей, не имела физических недостатков.
Что касается ее лица, то у ней были крупные: лоб и подбородок, и хмурый рисунок рта, жестокий. На вид ей можно было дать лет 30-35, а может быть и меньше. Она мне явно не нравилась. Не находилось извинений для такой в общем-то миловидной женщины, сознательно одеваться так, чтобы выглядеть, как леди Макбет после ночи проведенной в спальне гостей с ножом в руках. Я полагаю, что это просто деформированное тщеславие, предполагающее наличие глубокого самомнения.