Тени
Шрифт:
Затем я с трудом поднялся на ноги и посмотрел на смертельную маленькую капсулу, зажатую в моей руке, а затем на маленькую девушку в больничном халате, растрепанную и пыльную и на ее замысловатую прическу, рассыпавшуюся на неаккуратные пряди и кольца над белым лбом. Она выглядела теперь значительно старше, не такой аккуратной и притягательной, как раньше.
Над одним ухом, как экзотическая драгоценность — кусочек металла и стекла, поблескивал среди вьющихся светлых прядей волос. Она подняла руки вверх, отыскала ее, сдернула и бросила в меня. Ее цель уклонилась. Я слышал, как эта вещь стукнулась о бетонный пол, позади меня.
— Я ничего
Они всегда так говорят.
Глава 21
Человек по имени Эмиль Тоссиг в Сент-Луисе называл себя Вильям Кан. Это был пожилой человек с белыми седыми волосами и с приятными коричневыми глазами. По крайне мере, позже, люди по соседству говорили, что его глаза смотрели по-доброму. Но я никогда не видел его сам, чтобы составить свое независимое, от других, суждение. Я находился в семидесяти ярдах позади него, через улицу, когда он сделал несколько шагов, чтобы подняться в совой дом, когда, вдруг, упал и умер.
Доктор провел осмотр и сослался на сердечную недостаточность, при этом старательно избегая упоминать о маленьком отверстии от пули, находящемся в основании черепа. Карл Кроче был не единственный, кто пользовался "двадцать вторым" калибром, имевшим ряд преимуществ, перед другим оружием. Преимущества заключались в том, что на него можно прикрепить глушитель, а на больших калибрах глушитель действует не так надежно, как на этом.
После этого множество всяких событий произошло в стране, тени-прикрытия были идентифицированы другими агентами, для их поимки была уготована сеть в национальном масштабе, после ухода Тоссига. Несомненно, те, кто не был выявлен, сбежали, немногие вернулись обратно. Все это происходило не так гладко и бескровно, как предполагал Вашингтон, даже и при отсутствии их главаря, но где могло быть иначе? Мне сказали, так же, были межнациональные суды, решавшие о принадлежности того или иного человека к этому делу.
Эта часть дела меня не особенно интересовала. Во всяком случае, я тогда находился в госпитале и лечил инфицированную ногу. Еще одна характеристика двадцать второго калибра такая, что его маленькие пули несут на себе смазку и грязь, которая проникает и в рану, а если рана еще и не смертельна, то это доставляет множество неприятностей. Может быть поэтому меня не оставляли в покое, как я того хотел. Один джентльмен из Вашингтона посетил меня, когда я лежал на койке и сказал мне, что я герой и возможно спас мир или, хотя бы, какую-то его часть. Они образовали специальный департамент для этого, я думаю. Они называют это международными отношениями или еще чем-то в этом же духе.
Я хотел сказать этому парню, что бы он отправился во Флориду и произнес свою хвалебную речь в присутствии леди с ученой степенью по астрофизике, но это было бы не дипломатично. Так же я удержался от соблазна спросить его, какого дьявола он думает, что спасена именно часть мира.
Уже давно наступила весна, когда я снова смог посетить Пенсаколу, согласно инструкции Мака.
— Леди хочет, чтобы ты подписал какие-то бумаги, — сказал он мне в Вашингтоне, — я сказал ей, что ты можешь оставаться там сколько тебе потребуется. Понял?
— Понял.
— Там ты случайно можешь повстречать молодого Брейсуейта. Так, он уже не работает на нас. Он опять на своем корабле. — Мак метнул на меня взгляд, через стол. — Ты дал ему довольно грубую интродукцию к нашей работе, Эрик. Не было никакой
— Он сыграл свою роль в ее поимке. И я думал, что он лучше смог бы привыкнуть к работе, наблюдая ее изнутри.
— Посмотрев на ребят из команды допроса мисс Даден? Она умерла вскоре, — ты знаешь? А лейтенант Брейсуейт решил, что не хочет больше вести жизнь тайного агента. — Мак смотрел на меня задумчиво. — Может это потому, что у тебя осталось много невысказанного в этом деле, Эрик?
— Может быть, — сказал я. — А моя, э... жена, все еще живет по тому же адресу?
Мак ответил утвердительно, но когда я хотел позвонить ей домой из аэропорта Пенсаколы, я не мог найти фамилию Мариасси в телефонном справочнике. Затем я понял, что искал неправильно и перелистал книгу. На букву "К" я увидел: Коркоран, Поль — 137Спрус, 332-1093. Странные чувства вызвала у меня эта фамилия. Я уже отвык от нее с прошлой осени.
Я набрал номер и мне ответила служанка, сказавшая, что миссис Коркоран отсутствует, но если я мистер Коркоран, то я могу застать ее в лаборатории, — здание под номером 1000 штаба морской авиации. Она ждет меня.
На такси я миновал ворота и огромную базу, и проехал мимо плаца, на котором проводилась какая-то военная церемония. Это был военный смотр на котором присутствовали все военные чины. Большие массы офицеров самого низкого ранга стояли по бокам. Они были одеты в полевую форму одежды, за ними следовала длинная колонна учеников морской авиационной школы или мичманов, или еще кого-то, как их там зовут в морской авиации. Я не большой знаток морской терминологии.
Моему шоферу удалось отыскать свободный проезд, ничем не заблокированный и он доставил меня к самому пирсу, откуда я мог видеть, через гавань, остров Санта Розу, но отсюда я не мог видеть ничего похожего на заброшенное фортификационное сооружение. Я, может быть, не смог бы его заметить даже и днем, на самом острове. Я хорошо слышал звуки духового морского оркестра, когда подошел к дверям здания под номером 1000. Находясь здесь, я не испытывал особенного желания быть посвященным в тайны науки.
— Мистер Коркоран, — спросил меня охранник.
— Да, сэр.
— Пожалуйста, садитесь. Я сообщу доктору Коркоран. Она ждет вас.
Затем она спустилась по лестнице, вниз. Эта женщина выглядела так же, как та, прежняя, только волосы ее были уложены иначе и привлекательнее и губная помада заняла свое постоянное место, гладкая и зовущая.
На ней был надет коричневый свитер и коричневая юбка, в которой она казалась особенно стройной и высокой. Только ноги ее не изменились. Они, красиво очерченные, хорошо вырисовывались под коричневой тканью юбки, а в нейлоне и на высоких каблуках они смотрелись просто изумительно.
Я вскочил на ноги, не зная, что ожидать. Она прошла через гостиную обняла меня и крепко поцеловала, что еще более удивило меня. Мы расстались совсем не по дружески.
Я услышал в ушах ее голос, — играй же, черт тебя подери! Охрана — старомодная и болтливая. Не стой, как истукан! — Она отступила на шаг и сказала, не справляясь с дыханием: Мы разминулись, дорогой.
— Я пытался вернуться поскорее, но меня все время задерживали. Ты великолепно выглядишь, Оливия!
— Вот как? — она в замешательстве что-то, по-женски, поправляла в прическе. Я вспомнил, что она никогда раньше не поправляла прическу после поцелуя. — Как доехал, дорогой? — Наконец-то догадалась спросить она.