Тео Носик и Генерал
Шрифт:
— Эй, послушай! Он встает…
Но нет, лейтенант все еще лежал. Опершись рукой о землю, он попытался было подняться, но тут же упал, вскрикнув от боли. Головы мальчиков, как по команде, скрылись в окне.
— Тихо, — прошептал Бублик Генералу, который наконец подполз поближе.
Все увидели, что Носик, перешагнув через велосипед, лежащий поперек люка, помог пострадавшему, когда тот с трудом встал. Левую руку офицер крепко прижимал к телу. Носик поднял велосипед и теперь медленно вел его рядом с лейтенантом. Того, видно, мучила сильная боль. Но ни одного слова
— Он сломал руку, — упавшим голосом пробормотал Бублик, — надо ему помочь.
— Ни с места! Они и так войдут сюда, — прошептал Герберт.
У Генерала бешено колотилось сердце. Может, их западня вовсе ни при чем? Но тут до него отчетливо донесся скрежет переднего колеса о вилку; это говорило о многом.
Когда Носик с лейтенантом подошли к бараку. Пингвин даже в угол забился. Затаив дыхание он ждал, что произойдет. «Они меня даже не подпустили к люку, — оправдывался он заранее. — Что я мог поделать?»
Раскрыв рты, прислушивались ребята к тому, что происходит на улице. Вот скрежет уже совсем близко, вот он у самого окна, теперь он удаляется, все дальше, дальше…
Ребята глубоко вздохнули. Головы снова показались в окне. Стараясь не глядеть друг другу в глаза, мальчишки медленно вышли из барака и смотрели вслед Носику и лейтенанту, шедшим по дороге к казарме. Никто не решался отрицать вслух свою вину. Однако ни у кого не хватало мужества в ней признаться. К тому же все понимали, что удвоили свою вину, бросив Носика одного. Им было стыдно. Но что толку? Мрачные, поплелись они через пустырь. Герберт решил подкатить крышку к люку. Остальные угрюмо наблюдали за ним. Первым решился заговорить Пингвин.
— А дерн-то не тронут! Вдруг он не из-за люка полетел!
Может, лейтенант просто зацепился за что-нибудь? Ну, хоть педалью. Тогда несчастный случай не имеет никакого отношения к их ловушке.
И верно, дерн нигде поврежден не был. К тому же, переднее колесо гораздо больше люка, а ветки достаточно упругие. Поэтому колесо провалилось только наполовину. Но движение затормозилось так неожиданно, что лейтенант вылетел из седла. Митшлих разглядел это по веткам: они глубоко прогнулись. Он отбросил их далеко в сторону.
— Ясное дело, зацепился за провод, — сказал Герберт.
Он попытался приподнять провод, но тот выскользнул у него из рук. Бублик потихоньку начал наматывать провод на барабан. Его особенно угнетала мысль, что они оказались такими трусами. «И я, — думал он, — и я тоже».
— Можешь не стараться, — сказал Генерал, махнув рукой. — Думаете, Носик промолчит? Ха!
— Носика не тронь, слышишь! — раздраженно ответил Бублик. — Он-то ничегошеньки не знал!
— Вот и я то же самое говорю, — отозвался Герберт. — Еще не известно, заметил ли он вообще что-нибудь. Колесо лежало поперек люка, а потом он уже не оборачивался.
Никто не спросил, кого он имел в виду — лейтенанта или Носика.
Герберт, Штрекенбах и Генерал усердно укладывали дерн на крышку люка. Пытались уничтожить следы преступления.
Остальные с мрачным видом слонялись
— Вот увидите, наболтает он там невесть что!
Ребята то и дело подбегали к выходу с пустыря и поглядывали на дорогу, ведущую к казарме. Носик не возвращался.
Бублик все еще сматывал провод. Делал он это весьма добросовестно. И все время думал: «Надо было им помочь. Всем вместе подойти! Носик-то единственный не струсил».
Но вслух своих мыслей не высказывал. Наконец и он присоединился к ребятам и стал ждать Носика.
Носик с трудом вел велосипед по ямам и рытвинам; переднее колесо все время заедало. Но его больше заботило другое: лейтенант, молча шагавший рядом, иногда тихонько стонал. И почему это он ни слова не скажет?
Провод! Вот о чем все время думал Носик. Иначе ведь никак не объяснишь падение. И он все снова и снова поглядывал на лейтенанта.
— Очень больно? — спросил наконец Носик, изнемогая от волнения.
Офицер, казалось, смотрел в сторону, на колесо.
— Придется выпрямить несколько спиц, — сказал Носик. — Я починю. А обод…
На секунду лейтенант остановился, но только чтобы изменить положение руки. Боль была сильная, колющая.
Носик с удивлением поглядывал вокруг. «Где же Генерал и все остальные? Попрятались с перепугу! А ведь виноваты не меньше меня, — с горечью подумал он. — Тоже, герои! Хвастают, хвастают, а на поверку трусливее зайцев! Эх, и надо же было мне ввязаться в эту дурацкую игру! Быть бы сейчас за тридевять земель отсюда. В Хагенберге! У Бруно или в нашем клубе! Но пусть Генерал не сомневается: такое ему…»
Лейтенант опять остановился.
— Может, сядете на него? — спросил Носик. — Я повезу вас.
— Лучше расстегни мне воротник.
Лейтенант нагнулся к мальчику. Тео, прислонив к себе велосипед, расстегнул крючки мундира. Увидев на лбу лейтенанта капли пота, он достал свой носовой платок. Но тут офицер ласково положил ему здоровую руку на голову. И это причинило Носику больше мук, чем если бы тот его отругал.
— Знаете, там был натянут провод. Вы за него и зацепились, — храбро начал Носик свое признание.
— Провод? — сердито спросил лейтенант. — Не болтай чепухи!
Носик, совсем растерявшись, замолчал. Неужели он его не заметил? Может, он думает, что налетел на камень?
— Там натянут провод, — повторил он.
— Скажи лучше, кто там еще из ребят был? — неожиданно спросил лейтенант.
Носик замялся. Что ответить? Он снова оглянулся назад. Напрасно, никто не появлялся. Тогда он начал, запинаясь:
— …Какие ребята… ведь они же… да, конечно, там были… — Нет, выдать их он не мог. Этого бы ему не простил и Бруно.