Теодосия и последний фараон
Шрифт:
Я быстро положила вилку на стол и спрятала свои руки у себя на коленях.
– Руки у меня просто устали, вот и все.
– Но ты вся красная! – воскликнула мама.
Мне нужно было каким-то образом объяснить свое состояние, и, похоже, у меня просто не оставалось другого выбора, как только вновь прикинуться больной.
– Да, пожалуй, мне слегка не по себе, – слабым голосом «призналась» я.
– Ах, Тео, – сказала мама встревоженно и в то же время чуть раздраженно. – Если каждый раз после работы у тебя случается солнечный удар, может быть,
Чувствуя себя бессовестной лгуньей, я грустно ответила:
– Нет, мама, не снимала. Мне очень жаль. Наверное, мой организм все еще никак не приспособится к смене климата. Но надеюсь, что хорошенько высплюсь сегодня и завтра утром снова буду как огурчик. – Тут для большей убедительности я изобразила, что зеваю. – Кстати, ты не рассердишься, если я уйду к себе? Очень хочется сегодня лечь пораньше.
– Хорошо, иди, – со вздохом согласилась мама. – Все равно мне нужно будет сейчас заняться своим дневником.
Мы встали из-за стола и вместе вышли из столовой. В коридоре мама повернула к своей комнате, а я в свою комнату пока что не пошла, решив, что, пожалуй, настало самое подходящее время для разговора с Хабибой.
Хабибу я нашла на кухне. Закатав черные рукава по локоть, она мыла тарелки. На кухне было жарко, душно, поэтому та часть лица Хабибы, которая виднелась в прорези ее паранджи, была красной и мокрой от пота. Мне вдруг стало очень жалко Хабибу, но я решительно отбросила это чувство в сторону, потому что на карту сейчас была поставлена, возможно, сама жизнь Гаджи.
– На кого вы работаете, Хабиба? – спросила я.
Она вскользь взглянула на меня и ответила.
– На вашу мать, юная мисс.
– А куда вы постоянно ходите тайком?
Тот кусочек лица Хабибы, который был виден, побледнел, а затем покраснел сильнее, чем прежде.
– Юная мисс сама не знает, о чем говорит, – напряженным тоном сказала Хабиба.
Тут я решила застать ее врасплох и выпалила:
– Что вы сделали с Гаджи?
– С кем?
– С мальчиком, который присматривает за осликами на конюшне. Что вы с ним сделали?
Взгляд Хабибы стал обиженным до крайности, и она сказала:
– Я? Ничего я с ним не сделала. А кто сказал, что я что-то сделала?
– Он пропал, Хабиба, и я подозреваю, что вы рассказали каким-то очень плохим людям, что этот мальчик живет здесь, и они пришли и забрали его.
– Нет! Это неправда! – Взгляд Хабибы стал встревоженным.
– Тогда скажите, куда вы уходите из дома, потому что в противном случае я буду считать, что вы встречаетесь с этими очень плохими людьми.
Мне было неловко и страшно оттого, что сейчас я вела себя с этой женщиной как ворвавшийся в дом громила, но что поделаешь, она была моим единственным ключом к загадке исчезновения Гаджи.
Хабиба взглянула в сторону входной двери.
– Мама ушла в свою комнату, – сказала я. – Она вас не услышит.
– Хорошо, – кивнула Хабиба. – Но у юной мисс есть и свои секреты, не
– Есть, – согласилась я, – но они никак не связаны с похищением мальчика.
– Мои тоже! Нет, нет. Я не похищала мальчика, как вы думаете. Я просто хожу на собрания, вот и все.
У меня перед глазами мелькнула картинка: я на собрании Тайного ордена Черного Солнца. Брр!
– А что это за собрания? – спросила я.
– Собрания египтян, – спокойно ответила Хабиба. – Собрания, на которых мы просто разговариваем, вот и все, юная мисс. Мы просто разговариваем.
– И о чем же вы говорите? – спросила я.
Хабиба еще раз оглянулась по сторонам, затем внимательно посмотрела на меня своими темными встревоженными глазами.
– Юная мисс никому не должна говорить, даже своей матери, никому. Понимаете?
– Хорошо, обещаю, что ничего не скажу своей матери, если вас это успокоит, – сказала я, надеясь на то, что Хабиба не уловит, как ловко я уклонилась от обещания ничего не рассказывать никому.
– Я хожу на собрания, где мы говорим о том, что египтяне сами должны распоряжаться своей землей. Мы говорим о том, что должны сами все решать за себя. Я встречаюсь с теми, кто хочет видеть во главе Египта египтян, а не инглизов.
Я удивленно моргнула. Я-то подозревала, что Хабиба работает на фон Браггеншнотта. Или что она засланный в наш дом тайный осведомитель уаджетинов.
– Проще говоря, вы посещаете собрания египетских националистов?
– Тсс! Да, да, именно так. Я хожу на их собрания, а больше ничего.
Я чувствовала, что верю ей. Собрания националистов. Это объясняло многое, причем не только отлучки Хабибы из дома, но и те группки египтян, которые я на каждом шагу встречала в городе. Те египтяне разговаривали друг с другом приглушенными голосами и настороженно посматривали в мою сторону.
– Но почему? – искренне удивилась я. – Ведь мы же не причиняем вам никакого вреда, не так ли?
Увидев, что я ей поверила, Хабиба слегка успокоилась.
– Почему юная мисс тайком уходит из дома, чтобы делать свои дела?
– Ну, – осторожно сказала я, не зная, как много известно Хабибе о моих отлучках, – есть вещи, которые я должна сделать, но если спросить маму, она мне этого не разрешит.
– Юной мисс не нравится, когда все за нее решает мама, верно? Когда она говорит юной мисс, куда и когда ей можно идти, а куда нет. С кем она может видеться и как долго. Юной мисс нравится самой распоряжаться ее собственной жизнью? А жить, когда все решают за нее, ей нравится?
– Конечно, нет!
– Вот и нам не нравится, когда инглизы правят в нашей стране. Это они принимают все важные решения: что, сколько, когда и кого поставить главным. А мы, египтяне, всегда при этом остаемся в стороне. Мы должны с благодарностью принимать то, что нам дают, и не мешать инглизам хозяйничать в нашей собственной стране.