Теодосия и последний фараон
Шрифт:
Они отвернулись, я торопливо обтерла все свое тело и нырнула в разложенную для меня белую полотняную сорочку. Пошарила в поисках кармана или чего-то в этом роде, потому что не собиралась идти на суд, где решается моя судьба, без обломка Вавилонского кирпича. Я должна понимать все, о чем там будет говориться.
Увы, карманов у этой дурацкой хламиды не было. Кончилось все тем, что я засунула обломок кирпича между своей ступней и сандалией – неплохо, только придется идти шаркая ногами, чтобы камешек не вылетел. Я как раз собиралась
– Нас зовут. Пора, – сказала Сафия, расправляя на мне сорочку и в последний раз пытаясь пригладить мои непослушные волосы. Затем она обхватила меня руками за плечи и добавила: – Независимо от того, что произойдет дальше, я знаю, что вы сделали все, что могли, чтобы помочь моему брату. Я всегда буду вам благодарна за это, и да благословят вас боги.
С этими словами она поцеловала меня в обе щеки и вывела в коридор, где нас уже ожидал майор Гриндл со стоявшими по обе стороны от него дьячками. В своей белой монашеской рясе майор выглядел очень непривычно, однако не утратил своей офицерской выправки. Из распахнутого воротника рясы выглядывал татуированный Глаз Гора. «Очень кстати», – подумала я.
– Мне нельзя входить в тот зал, – сказала Сафия, – и им тоже. – Она указала на дьячков. – Отсюда вы отправитесь дальше одни.
Чувствуя, как бешено колотится мое сердце, я сказала тонким дрожащим голосом:
– Спасибо вам за все, Сафия. Если что, вы позаботитесь о Сефу, правда?
Сафия низко поклонилась, а майор Гриндл протянул мне свою руку.
– Прошу вас, мисс Трокмортон. Вы готовы?
– Полагаю, что да. Идемте, – ответила я, принимая его руку. И как только он может оставаться таким спокойным? Так, рука в руке, мы с ним и вошли в Родильный зал.
Едва мы ступили за порог, меня обволокло густым приторным ароматом благовоний, таким крепким, что я закашлялась и принялась махать перед лицом ладонью, чтобы хоть немного очистить воздух.
– Куда теперь? – спросила я.
– Полагаю, нам нужно пройти к дальней стене, там есть дверь, за которой, очевидно, нас и ожидают.
Мы прошли к двери в дальней стене. Здесь майор Гриндл на секунду задержался, чтобы ласково погладить мою ладонь, а затем мы с ним вошли во внутреннее святилище.
Мне показалось, что я очутилась в непроглядной темноте, но когда поморгала, и мои глаза приспособились к мраку, оказалось, что по всему залу расставлены тускло светящиеся жаровни. Чувствовалось, что зал переполнен людьми. Перед каменной статуей богини Маат, повернувшись к ней лицом, стояли полукругом девять уаджетинов в черных накидках и с непокрытыми головами. Перед ними стояли три жреца Сем. Когда мы с майором Гриндлом приблизились, все они молча расступились, пропуская нас вперед – по всей видимости, мы должны были встать прямо перед
Верховный жрец строго кивнул нам головой, обернулся к статуе и начал читать по свитку, который держал в своей руке.
– Эта девочка обвиняется в том, что знает то, что ей не положено знать, и поэтому мы предложили ей выпить Вино Забвения. Однако одна из наших Хатор объявила, что эта девочка Рехет, и, следовательно, одна из нас, а значит, то, что она знает, не является преступлением.
Жрец довольно долгое время ждал, не ответит ли ему статуя, но она молчала. Тогда жрец прокашлялся и продолжил:
– Обвинения, выдвинутые против этого мужчины, гораздо более тяжки. Помимо того, что ему известно то, что не положено знать, он также поднял руку на нашего фараона и использовал магию, запрещенную для всех, кроме Урет Хекау. Мы решили, что за это он должен умереть, однако, – здесь лицо верховного жреца скривилось, будто он откусил большой кусок лимона, – этот человек отмечен знаком Гора, и девочка утверждает, что он уаджетин, а значит, ему не запрещено знать то, что он знает, и он не подлежит смертной казни. Мы ожидаем твоего приговора, о Пророк.
– Хм, прошу прощения, – тоненьким голоском сказала я.
Верховный жрец удивленно посмотрел на меня, считая, очевидно, мой поступок ужасно бесцеремонным.
Плевать мне на него. Слишком высока в этой игре ставка.
– Не забудьте сказать Пророку, что я возвратила вам Изумрудную табличку, – напомнила я. – И что майор Гриндл едва не погиб сам, спасая вашего фараона от Змей Хаоса. Кроме того, спросите Пророка, достаточно ли будет возвращенной таблички для того, чтобы Ови Бубу был прощен и получил разрешение вернуться на родину.
Теперь жрец смотрел на меня, выпучив глаза и отвесив нижнюю челюсть, и подскочил, как ужаленный, когда статуя вдруг заговорила.
– Это все? – спросил голос, который я сразу узнала. Статуя говорила голосом старика, который помогал мне в лаборатории лечить Сефу.
– Да… сэр, – ответила я.
– Тихо! – зашипел на меня жрец, и я замолчала. Собственно говоря, я и так все уже сказала.
В зале повисла тишина, накрыла всех своим невидимым тяжелым одеялом.
Наконец статуя вновь начала говорить. Я стала присматриваться, пытаясь понять, каким образом делает этот трюк слепой старик, но так ничего и не увидела.
– Эта девочка послана нам нашими богами, чтобы помочь нам затянуть огромную брешь, разделившую всех нас, когда наш мир раскололся на части. Она и этот мужчина посланы богами для того, чтобы напомнить нам, что не мы одни несем на своих плечах бремя спасения нашего мира. Напомнить о том, что у нас есть братья в борьбе против Хаоса.
Сказать, что все, кто стоял в святилище, были потрясены, значит ровным счетом ничего не сказать. Мы с майором быстро обменялись взглядами, и я увидела, что настроение у него просто прекрасное. Тем временем Пророк Маат продолжил: