Teologica
Шрифт:
Гложет юный свет.
Там сойдется ночь крестом
Тихо, не спеша.
Не могу разрушить дом,
Он – моя душа.
Сочи, 08.03.95 года
Где я брожу один
Мокрые парка аллеи
Жаждут моих сапог.
Юности архиереи
Пьют белоснежный сок.
Смех и глаза антилопы
В чарах могучих ундин —
Тайны и святы тропы
Где я брожу один.
Полнится мозг бездумьем,
Плавает
Я над великим раздумьем
Сильный и смелый маг.
Полный мечты и уменья
Гордый палач пучин —
Реки текут забвенья
Где брожу один.
Только свобода до неба
Даст мне испить пустоты,
Вечного бега снега,
Долгого дня воды.
Трудного сна аспирина,
Лучше уж пусть аспирин —
Полны могил долины
Где я брожу один.
Сочи, 11.04.95 года
Мой ангел
Вплетается в воздух сырой и весенний
Отчаяние горной свирели.
Уже так далёки минуты последней
Задумчивой тающей трели.
Уже не потрогать мгновения страстной
Придирчивой тонкости песни,
Но понял я в ней, что конечно напрасно
Не прожили вечностей вместе.
Мой ангел! Ты знаешь все тайны желаний
И смысл одиноких раздумий.
Ты святостью полнишь минуты прощания
У мраморных стен полнолуния.
Ты тайно хранишь существа преступлений
В ларце Увядающей Силы,
Что ветреной птицы своё оперения
На подступах лунной могилы.
Я полон молитвы и отречения
От знания таен трактатов.
Мой ангел! Не бойся, всё – пляска лишь т'eней
Под солнцем чужого заката.
Мы – дети у Дьявола, внуки у Бога,
Сливаясь в последних объятиях,
Накапаем воском у века порога
Слова мирового проклятья.
Сочи, 13.04.95 года
Хмель
Из засохших цветов надеваю венок,
Из промокших шелков надеваю наряды.
Не сберег я того, кто всё время был рядом
И стихов про любовь написать мне не смог.
Почему же заря улыбается мне?
Отчего же смеются морские пейзажи?
Белоснежной зимой показалась мне сажа
И рубин просиял на закатном огне.
К нам приходят отцы, к нам восходят извне
И с тоскою глядят на засохшие розы,
Растворяясь на стансах моей лакримозы 1 ,
1
Lacrimosa – это часть «Dies Irae», секвенции в реквиеме. Её текст на латыни происходит от 18-й и 19-й станс секвенции (здесь и далее – примечания автора, исходные данные
Обращаясь в мотив заклинанием в вине:
«Выпьем, други мои, за весенние дни!
За расцвет хрусталя и узоры на море,
За орлов в нескончаемом небесном просторе!
За здоровье врагов и за строки мои!».
Сочи, 17.04.95 года
Мотивы Иуды
Пальцы вязнут в воске на бокале,
Нами обещания забыты.
Мы поем о грязи, о морали
И о том, как стены слов размыты.
Мы несем распятия на Голгофу,
Мы снимаем шляпы пред бесами —
Ты прости меня за эти строфы
И за стих, забытый небесами.
Были мы камнями в старых стенах
И бетоном, кроющем безумие,
Чувствовали пульс в холодных венах
В час, когда ровняли полнолуния.
Песни наши знают только ветры
И жрецы, сокрытые в пещерах,
Но молчат седые километры
О пустых прощениях и верах.
Нам знакомы камни и дороги,
Стоны и закаты суеверия —
Там чернеют мрачные чертоги,
Там слагают дикие поверья.
Там стоит пустынная Голгофа
И кресты, что принесли мы сами.
Господи, прости за эти строфы
И за стих, забытый небесами.
Сочи, 08-09.05.95 года
В темной комнате
Это было давно в бреду —
По тропинке лесной иду,
Воспеваю труды Дали,
Вспоминаю сны-корабли.
Напеваю мотив чужой,
Наступаю в сапог травой,
Я пью воду сухих ручьев,
Разряжаю ружьё в соловьев.
И курил папиросы «Луч»,
Расписался чернилами туч
На контракте с самим собой
И ставил печать – прибой.
Я смеялся смехом совы,
В первый раз был с собой на «вы»,
Воспевая труды Дали,
Проклиная сны-корабли.
Сочи, 10.05.95 года
Звездочет
Под колокольный звон от солнечных часов
Я запрягаю в колесницу стоны дыма,
Из тысяч лиц отчаянных отцов
Я отыскал прощающего сына.
Я стер улыбки с крапа старых карт,
И в миг боязни перед скрипом двери
Я из звезды придумал миллиард
В концах начала темного тоннеля.
Там голосила пьяная ундина
И я шептал значения чуждых слов:
«Я отыскал прощающего сына
Из тысяч лиц отчаянных отцов».
Сочи, 25.06.95 года