Теорема судьбы
Шрифт:
– Он что, читает книгу?
– Ну ты совсем что ли? – засмеялась мама. – Он собирает пирамидку.
– А то, что он только что перелистнул страницу, ты не заметила?
– Она шуршит и ему интересно, – снова принялась защищать меня мама.
– Где ты видела детей, которые не рвут страницы, а перелистывают их? – спросил отец.
Вот же пристал! Мне пришлось наклониться и обслюнявить обложку. Папа тотчас же забрал книгу, я поднял крик, но мне это не помогло. Роман дочитать не удалось, и я до Нового года ходил, вернее ползал под впечатлением и
Тридцать первого декабря в гости пришла бабушка, я назвал ее бабой и она принялась учить меня. Это были хорошие уроки. Я старался повторять за ней слова и у меня получалось. Мама с удивлением наблюдала за нами и, не выдержав, призналась:
– А со мной он так не говорит…
Конечно! Потому что у тебя нет времени. А у бабушки есть. Вот я и разрабатываю свою речь.
Потом бабушка решила, что я смогу говорить и предложениями и стала меня уговаривать:
– Скажи: я – Данила.
– Ядада, – выдал я.
– Умница. Давай еще раз. Я – Данила.
– Ядадила.
В ладоши захлопали и мама, и бабушка, а я, довольный, засмеялся и плюхнулся попой на пол. Больно, между прочим! Памперсов ведь на мне не было, и я ходил по дому в ползунках. Кстати, в туалет я стал ходить сам еще в семь месяцев, когда научился ползать. Тогда я добирался до туалета, открывал дверь и показывал пальцем на горшок. Мама пару часов называла меня гением, но потом позвонила подругам и те сообщили им, что их девочки тоже просятся на горшок. Кто бы сомневался! Кому приятно ходить в ссанных ползунках? Взрослым тетям и дядям в теле ребенка уж точно не хочется!
На Новый год у меня были большие планы. Я верил, что мне удастся поговорить с девочками, но, увы, детский организм взял свое: я уснул за полчаса до их прихода. А когда проснулся утром – все гости ушли.
Очень сложный возраст сейчас! Жду не дождусь, когда смогу быть самостоятельным!
Если не знаешь с какой стороны зайти, иди напролом!
Мне исполнилось три года и меня наконец-то отдали в садик. Отдали по моей просьбе, вернее, по моему нытью.
Я самый умный мальчик в мире, если вы не знали, но самый доставучий на свете. Так говорят мои родители.
– В песочнице дети говорили о детском садике. Я тоже хочу туда, – не отставал я от мамы, – отдай меня в детский садик!
– Что-то я не помню, чтобы ты с кем-то говорил в песочнице, – скривилась мама.
– Конечно, ты же была заняла тетей Тамарой и на меня не смотрела, – спокойно парировал я.
– Господи, я иногда думаю, как хорошо было бы, если бы ты был обыкновенным ребенком, а не таким задавакой!
– Не думаю, что ты говоришь это серьезно, – подмигнул я и пошел в свою комнату читать детские книги.
Другие мне не дают, говорят рано, а детские мне не интересны.
Еще в свои три года я умею читать, писать, интересуюсь любой техникой, хожу с дедом в гараж. Я много чего еще умею, но стараюсь не показывать. Я очень хорошо говорю, не картавлю и не шепелявлю. Просто идеальный лектор.
Но если честно, то мои родители уже так привыкли к тому, что я неординарный ребенок, и, если я начну говорить, что знаю будущее, они примут это как должное. Да, вот такой умный ребенок им достался. Вундеркинд. Я уже это говорил? Значит, повторяюсь.
По поводу моих подружек не совсем ясная ситуация.
В садике и, к счастью, в моей группе оказалась Алка, но Галя вместе со своими родителями куда-то пропала.
Первый день в детском саду прошел идеально. Мама почему-то думала, что я «домашний мальчик» и «ничего не знаю о садике». Она так переживала за меня, что обещала воспитательнице прийти и посмотреть на меня в обед и если я буду плакать, то забрать.
Я очень рад был видеть Алку и чуть не разрыдался от счастья. Хотя она очень изменилась за тридцать лет. Узнал я ее по взгляду. Меня-то она помнила и знала, что я бывшая Даша.
После того, как меня представили малышне как нового мальчика Данилу, нас почти сразу посадили за столики кушать манную кашу и бутерброд с маслом. Я хотел сесть с Аллой, но мне не позволили. Девочка по имени Наденька решила, что я буду ее, и усадила меня к себе за стол со словами:
– Шадишь вот тут, я скажала!
Мне такое даже мама не говорила, поэтому я от этой наглости на пару секунд застыл в недоумении, а Наденька продолжила свою картавую речь:
– Я все тут жнаю!
Ладно, подумал я, чуть позже спрошу тебя про теорему Менелая, а пока наберусь сил.
После завтрака она опять пыталась мной руководить, но я пообещал дать ей в лоб, если она не угомонится. Она пошла плакать в раздевалку, а я подошел к Алке.
– Ну как ты? – спросил я, нахмурившись.
– Херово, – ответила она шепотом.
– Шифруешься?
– Мои родители так вдохновились тем, что я умная, что чуть на опыты меня не отдали.
– Зачем ты палилась? – не понял я.
– Фиг его знает, думала, что это элементарные вещи, когда ребенок знает Горбачева и еще никому неизвестного Ельцина. Ты же помнишь, как тяжело мне дается контроль моего языка.
– Да уж, – по-воробьяниновски затянул я.
– Как тебя угораздило родиться с членом? – усмехнулась Алла.
– Понятия не имею. Ты вообще думала о том, почему так произошло? И, кстати, где Галка?
– Данечка, Аллочка, что вы там у окна стоите? Идите сюда, будем складывать конструктор, – проверещала Инна Павловна, наша воспитатель.
– Мы хотим на улицу, – заявил я.
Она подошла к нам, взяла за руку сначала Аллу, потом меня и повела в игровую, на пути ворча:
– Мне говорили, что ты необыкновенно умный ребенок, но что-то я этого пока не замечаю. Ты видел, какая погода на улице?