Теория Фокса
Шрифт:
Они появились перед самым рассветом, когда светлая полоса уже начала прорисовываться над океаном. Сначала один всполох за южными холмами, затем другой – искрящаяся точка возникла и стала приближаться зигзагами, как муравей в поиске жертвы. Вертолет с прожектором что-то выискивал. И Джим уже знал, что именно он ищет.
Бежать, прятаться не имело смысла. Да и куда? Пойманный между водой и горами, он мог лишь наблюдать за происходящим. Наконец прожектор выхватил машину, и номерные знаки предательски блеснули в темноте. Пилот сразу заложил вправо, сделал резкий круг и посадил вертолет
Свет погас, и в предрассветной серости Джим разглядел двоих – пилота и пассажира. Оба японцы, что могло означать лишь одно – золото.
Пассажир был странен. Как будто при его природа играла с настройками и забыла вернуть их назад. Все в нем было непропорциональным: коренастый, с необычно широким телом, но короткими руками, вдобавок он сутулился. Волосы были тронуты сединой, но за каждым движением скрывалась уверенная мощь. Широкий и высокий лоб его был настолько же несуразен, как и всё тело.
Он приветливо кивнул и забрался на поваленное дерево. Джиму не оставалось ничего кроме как встать и подойти поближе. Японец улыбался легко и открыто, как если бы они были старинными приятелями.
– Великолепное, великолепное место! Прекрасный выбор. Не знал, что такие уголки ещё существуют, – его глаза рыскали по лицу Джима, словно пытаясь что-то разгадать.
«Японец с идеальным британским акцентом – не каждый день такого встретишь», – подумал Джим.
Даже в предрассветном сумраке его кожа отливала бумажно-белым. Она казалась белее, чем выцветший ствол, на котором он сидел.
Джим вскарабкался по скользкому, отполированному волнами дереву и уселся чуть в стороне. В воздухе не ощущалось угрозы.
Лицо японца было расслаблено. Джим чувствовал, что он сидел перед ним безо всякой защиты, без маски, не пряча эмоции, как это принято в Японии. Как будто хотел быть естественным. Пластиковые часы на запястье, спартанская рубашка и хлопковые штаны выдавали человека, пытающегося не привлекать внимания.
«В человеческих джунглях это немаленькая кошка. Какая-нибудь шишка из Центрального Банка», – решил Джим.
– Невероятно, насколько мощным может быть океан. Такая скрытая энергия… – пробормотал пришелец, как бы про себя.
Джиму оставалось лишь кивнуть.
– Джим, что ты тут делаешь? – японец резко перешел к делу.
– То же самое хотел бы спросить я, если бы знал твоё имя.
– Называй меня Филом.
– Прекрасное японское имя, Фил, – Джим ухмыльнулся.
– Оно было свободно.
– Я так и понял.
«Он здесь не для того, чтобы меня убить. Это понятно. Значит, ему нужна информация… Они отследили меня из Нью-Йорка. Но как, черт побери?.. Всё ясно… Паспорт…»
– Фил, чем обязан? Что привело тебя на этот пустынный клочок песка?
– Помощь. Нужна твоя помощь.
Они сидели молча, глядя на наливающееся розовым небо. Лопасти вертолета замерли, лишь ритмично покачивались на ветру. Странно, но тишина не давила.
– Джим, ну, конечно мы знали, что золото исчезло, – вдруг сказал он прямо, в упор.
– И почему тогда ты нанял Нельсона?
– Чтобы найти тебя.
– Для чего?.. Ты же знаешь, что я не работаю с правительствами, – сказал Джим.
– Да, слышал. Но не могу понять, почему… Почему ты так не любишь людей?
Джим поперхнулся.
– Не людей, а то, что с ними делают группы, – ответил он некоторое время
– Интересно, интересно… – Фил потер свой гигантский лоб. – И что же такого ужасного они делают?
– Они делают их плоскими.
– Плоскими? Это как?
Он смотрел, прищурившись. Джим вздохнул и устало ответил:
– Фил, неужели ты не замечал, что по отдельности люди могут быть интереснейшими созданиями… У каждого своя история, своя судьба. Каждый – личность! Но собери их в группу, и вот это уже блеющее стадо. В группах они превращаются в бесформенных, плоских существ. Вспомни, когда ты говоришь с кем-то один на один, иногда получается интересная беседа. Находится много общих тем для разговора. Но вот присоединяется третий, и тем становится меньше. А если вас будет четверо, то всё мгновенно скатится на разговор о погоде, политике, машинах и футболе. Всё! Интересных общих тем больше нет. Остались одни банальности, лишь чтобы занять время. Разговор ради разговора. Это как общий знаменатель в математике – чем больше разных чисел, тем меньше у них общих знаменателей. Чем больше людей, тем меньше общих тем. Так группы размывают личность, делают её плоской.
– Напрасно, Джим. Группы полезны. В них больше шансов выжить. И вообще, это естественное, природное явление, – он мельком взглянул на Джима и развел руками. – Зачем же ему сопротивляться? Какой смысл грести против закона нечётности?
– Что ещё за закон нечётности?
– Понимаешь, у этой Вселенной есть какой-то странный, глубоко спрятанный секрет…
Он на секунду замолчал, вглядываясь в чистый, цвета переспелой сливы горизонт, как будто высматривая что-то. Легкие порывы ветра доносили пряный, солоноватый запах водорослей.
– Природа не любит нечетные предметы, предпочитая четные, – продолжил он.
– Это как?
– Посмотри на то, как часто разные химические элементы встречаются во вселенной. Вот смотри…
Он оглянулся вокруг, спрыгнул вниз, и подобрал валявшуюся неподалеку корявую палку. Одним движением очистив её от листьев, он тонким концом начал чертить зигзаги на влажном песке.
– Представь себе таблицу Менделеева. Так вот, среди химических элементов некоторые встречаются чаще, некоторые реже. Если нарисовать, как часто они встречаются во вселенной, получится что-то подобное. Тут они в том же порядке, что и в таблице Менделеева, по мере возрастания количества протонов в ядре. Начиная с водорода с одним протоном – видишь, вот тут, слева вверху? И вплоть до урана с девяносто двумя протонами. Не находишь ничего необычного, Джим?
– Подожди-ка… Они колеблются вверх и вниз.
– Как пила. Атомы с четным количеством протонов – острия, с нечетным – впадины. Видишь железо со значком Fe? Оно четное – у него двадцать шесть протонов. У соседа, кобальта, двадцать семь протонов. Кобальт нечетный. И поэтому железо встречается в тысячи раз чаще, чем кобальт. И так практически со всей таблицей Менделеева.
– Четные встречаются чаще? – Джим вдруг встрепенулся.
– Намного более часто. В сотни и тысячи раз чаще. Это и есть закон Нечетности. Закон Оддо-Гаркинса.