Теория катастрофы

Горькавый Ник

— Как правило, могу, — удивлённо сказала Нджава, — но зачем вы спрашиваете?

— А почему вы различаете выговор афроамериканцев, если они поселились в вашей стране несколько веков назад — гораздо раньше, чем многие белые американцы?

— Ну… потому что афроамериканцы живут часто вместе, и внутри таких сообществ поддерживается своеобразная манера речи…

Капитан продолжил:

— …а также свой стиль поведения, одежды, музыки…

— Да, ну и что? — нахмурилась Нджава.

Капитан Чейз пожал плечами:

— Я

много лет работаю с людьми разных рас и уверен, что в жизненном соревновании культурные различия гораздо важнее цвета кожи. Афроамериканцы живут беднее не из-за иного цвета кожи, а из-за иного культурного менталитета. Именно его надо менять, тогда и уровень жизни вырастет.

— Это расизм! — вспыхнула Нджава.

— Нет, — покачал головой капитан, — я ведь и сам на четверть — африканец…

— Вы?! — удивилась Нджава, всматриваясь в загорелую капитанскую физиономию с широким носом.

— Да, — кивнул капитан, — и без предубеждения отношусь к людям любого цвета кожи. Для меня важно, чтобы они вели себя как все. У меня работали чернокожие матросы и специалисты, а с одним афроевропейцем, техником-электронщиком, мы были приятелями. До сих пор жалею, что он перешёл на линию Каллисто–Оберон.

— Что значит — вести себя «как все»? — подозрительно спросила Нджава.

— Значит — быть хорошим специалистом и честным парнем, работать со мной и другими бок о бок, не доставлять неприятностей и неудобств в быту, а это важно на таком небольшом корабле. Если человек не следует общим правилам и создаёт проблемы, то я немедленно расстанусь с ним, даже если он будет розовее абрикосовых лепестков.

— Вы считаете, что чёрные живут бедно, потому что не любят работать? — Нджава всё ещё сердилась.

— Я считаю, что цвет рубашки важнее цвета кожи. — Капитан был терпелив, невзирая на остывший кофе и нетронутый десерт. — Афроамериканцы отличаются от остальных в первую очередь образом жизни… видите, у них есть даже свой диалект, который сохраняется многие поколения. Разные типы культурного поведения, внушаемые детям, встраивают их в окружающую среду — или отгораживают от неё — гораздо сильнее, чем внешние отличия.

— Афроамериканцы бедны, у них нет денег на университеты! — пылко воскликнула Нджава. — Они замкнуты в своей среде, потому что им не дают занять подобающее место в жизни!

— Но вы же заняли своё место, да и первому чёрному президенту Америки цвет кожи не помешал, — возразил капитан. — Какой процент людей в вашем пригороде имеет абонемент в бесплатную библиотеку? Хотя бы сотню прочитанных книг? А ведь образование и профессия — это главный путь к процветанию. Основа успеха — это желание его добиться. Деньги на университет не помогут, если подросток не стремится поступить в него.

— Вы уверены, что главное в жизни — это карьера?

— Я не утверждаю, что гонка за успехом —

единственно верный способ существования. У меня есть знакомый из общины амишей, европейских протестантов. Они переселились в Америку, но веками сохраняют язык и образ жизни предков, обходясь без электричества, пуговиц, автомобилей и громоотводов, потому что молния — орудие божьего гнева. Среди банкиров и юристов нет амишей, которые предпочли самобытность и сошли с дистанции социального соревнования, став фермерами и кузнецами. И они вполне счастливы. Они пошли на эту изолированность сознательно и не обижаются на остальное общество за свой личный выбор.

Нджава нахмурилась, но промолчала.

После ужина Никки догнала капитана в пустынном коридоре.

— Капитан, вы соврали, сказав, что вы — на четверть африканец, — без церемоний и с любопытством сказала Никки. — Зачем?

— Откуда вы знаете мой генотип? — хмуро спросил капитан Чейз. — Это незаконно.

— Я его не знаю, но у моего компьютера хорошая программа распознавания фенотипов. По анализу вашего лица он утверждает, что вы — на одну четвёртую или, скорее, на одну восьмую — австралийский абориген.

Капитан покашлял, оглянулся по сторонам и понизил голос:

— Если невинная ложь помогает взаимопониманию, то разве это плохо?

Никки неопределённо пожала плечами, с интересом разглядывая смущённую физиономию с белоснежными усами и бородой.

— Надеюсь, ваше величество, вы оставите в тайне свои этнографические… находки? — спросил Чейз.

— Конечно, капитан, — сказала Никки, — а то вы ещё отправите меня драить камбуз.

Командир корабля снова покашлял. Эта девица может смутить кого угодно.

Марс заполнил полгоризонта, и динамики объявили, что через полчаса все пассажиры «Орла» должны сидеть плотно пристёгнутыми в креслах. Но несколько школьников ещё толпились у большого обзорного окна и рассматривали поверхность приближающейся красноватой планеты.

— Где мы приземлимся? — спросила Артемида. — То есть, примарсианимся?

— В порту Марсополиса, — ответил Хао. — У кратера Гершеля.

— Кто такой Гершель? — полюбопытствовала Артемида.

— Это открыватель планеты Уран, — поторопился с ответом Феб.

— Он жил в Англии в восемнадцатом веке и был музыкантом, — добавил Хао. — Но звёздное небо похитило его сердце. Гершель днём давал уроки музыки, а ночью шлифовал линзы для телескопов и смотрел в небо. Через несколько лет музыкант Гершель нашёл среди ярких точек звёзд туманное пятнышко — новую планету Уран — и стал королевским астрономом. Открыв Уран, Гершель расширил размер Солнечной системы вдвое. На могиле астронома-музыканта написано: «Он разбил преграды неба».

— Люди не знали о существовании Урана? — удивилась Никки.