Теория культуры
Шрифт:
Ю. М. Лотман удивительно точно писал об этом:
Петербург сделался городом культурно–семиотических контрастов, и это послужило почвой для исключительно интенсивной интеллектуальной жизни. Петербург по праву может считаться уникальным явлением мировой цивилизации. [362]
Не менее интересный подход к описанию целостного пластически–пространственного образа Петербурга предложил М. С. Каган. [363] Он отмечает, что Петербург с самого начала развивался как взаимосвязь четырех
362
Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992. Т. 2. С. 21.
363
Каган М. С. Град Петров в истории русской культуры. СПб., 1996. С. 258.
Д. С. Лихачев обратил внимание на то, что для пространственной структуры Петербурга характерно сочетание трех уровней горизонтальной протяженности:
уровня воды в реках;
уровня набережных, улиц, проспектов;
уровня приблизительно одинаковых по высоте крыш домов.
В поэтическом пространстве Петербурга Ю. М. Лотман отметил две особенности: призрачность и театральность. Они поддерживаются уникальным петербургским колоритом, мягкой цветовой гаммой, сочетанием водной магистрали Невы с многочисленными каналами, сезоном Белых ночей и удивительными закатами.
Театральность воплощена в архитектурных ансамблях исторического центра и кольце пригородов, органично дополняющих общее впечатление. Город воспринимается как огромная сцена, на которой разворачиваются праздничные спектакли и повседневная жизнь. Театральность требует от петербуржцев постоянного внимания к своей внешности, создает атмосферу праздничности и внутреннего протеста против неопрятности, запущенности, вульгарности и пошлости. Культурное пространство формирует тип горожанина и особый петербуржский стиль жизни: восприимчивость к классическому искусству, деликатность, веротерпимость, отсутствие национальной и социальной спеси, чувство собственного достоинства и преданная любовь к городу, к своей стране.
Культурное пространство страны – это «Дом», среда повседневного обитания людей. В нем они живут, работают, ходят за покупками, занимаются спортом, отдыхают, общаются между собой, учат детей, посещают храмы и театры.
Людям нравится, когда этот «Дом» прочный, надежный и безопасный, открытый, добрый и теплый, красивый и интересный.
Культурное пространство как «Дом» выполняет сакральную функцию защиты от невзгод, где человек может найти помощь и поддержку. Эта атмосфера соучастия и сочувствия особенно необходима человеку. Недаром многие так хорошо отзываются о приветливости петербуржцев–ленинградцев, которая стала знаком городской культуры.
Культурное пространство – это не только родные места и памятники культуры, но и чувство «родственной» близости населяющих его людей. Образы культурного пространства как «семейного гнезда», спасительного ковчега прочно укоренились в народном самосознании.
Духовная оторванность от «Дома», утрата связи и близости с ним даже при сохранении места жительства порождает чувство «бездомности».
В петербургском журнале «Ступени» были опубликованы «материалы Круглого стола», посвященного проблеме «Дома». В выступлениях обсуждалось несколько моделей, с помощью которых можно описать специфику организации
«Дом–очаг». В таком доме нет места бездействию и лени, так как очаг нужно постоянно поддерживать и заботиться о нем. Он дает человеку приют и отдых, защиту и пропитание, общение и право быть самим собой.
Идея культурного пространства как домашнего очага есть у всех народов мира. И сейчас эта идея – построить «Дом» как универсальное здание нашего микро–и макрокосмоса – близка многим.
«Дом–очаг» – пока далекий идеал, но достичь его можно, хотя бы в пределах родного дома, края или города как малой родины.
«Дом–крепость». Его главным назначением является охрана культурного пространства от внешних влияний и посягательств. В его основе заложен архетип врага, который может нарушить покой, нанести вред, унизить достоинство. Поэтому главная забота обитателей такого дома – возведение крепостных стен, установка сторожевых постов, смотровых башен и пограничных полос. Идея «железного занавеса» тоже выражает архетип «Дома–крепости».
«Дом–тюрьма». Еще более отчужденная модель культурного, а скорее даже антикультурного, пространства. Его двери плотно заперты, и все обитатели живут в «запечатанном пространстве». Жизнь в этом «Доме» заторможена, труд бессмыслен, очаг не греет. Сила и диктат сторожей удерживают всех вместе. В таком пространстве все подвержены страху, постоянно ожидают коварства и предательства.
«Дом–кладбище». Также безрадостная модель. Из этого дома ушла жизнь, «отлетела» душа, погас очаг. Всюду тьма, грязь, разруха и запустение. Человек в таком пространстве чувствует бессмысленность своего существования, он одинок и бессилен. Тоска и уныние парализуют его волю и желание действовать. Покой и лень порождают равнодушие ко всему, человек влачит существование, находясь между жизнью и смертью.
«Дом–вокзал». Эта модель выражает отношение к культурному пространству как к временному пристанищу, укрытию во время скитаний.
Это «казенный дом», где лишь пользуются услугами, не внося ничего своего. Человек здесь только пребывает, а не живет полноценной жизнью. Он подчиняется заранее установленному порядку, зная, что его нарушение приведет к расплате. Ожидание перемен и желание покинуть временный приют определяют душевное состояние человека.
«Сумасшедший дом». Такой тип пространства, и вряд ли культурного, тоже заслуживает внимания. В нем есть относительный порядок, но его отличительной особенностью будет одиночество. В таком доме каждый слышит только сам себя и не способен к диалогу. В нем угасает очаг, дающий тепло, потому что никто не заботится об общем благе.
«Дом–келья». Это своеобразное одиночество и заточение. Созданное пространство намеренно отгорожено от внешнего мира. Люди довольствуются малым, все их помыслы направлены на служение идее личного духовного совершенствования и творчества. Такое пространство мало трогают бури и невзгоды, происходящие за его пределами. Больше всего ценится покой и возможность погружаться в привычные занятия и размышления.
«Дом–чаша». Воплощает стремление людей максимально насытить пространство многочисленными вещами, как полезными, так и бесполезными. Накопительство, стремление не отстать от других, «быть как все» делают дом холодным и временным пристанищем, так как никто не проявляет заботы о духовном благополучии.